Надежда (Сергеевна)

Молодой человек чуть старше двадцати пяти лет шел позади, затерявшись в числе родственников, близких и дальних — большею частью все-таки дальних, ибо Бриллиантина Перламутровая не имела мужа и детей, а также родных братьев и сестер. Она поддерживала отношение только с дальней родней, настолько дальней, что дешевле махнуть рукой и забыть, чем доказать кровное родство. Молодого человека все принимали то за ее внебрачного сына, то за еще одного племянника с неожиданной стороны, но на самом деле это был ее супруг. Разумеется, тайный, ибо Бриллиантина всем и каждому твердила, что у настоящего поэта есть только один супруг — его вдохновение. А все остальные — всего-навсего обслуживающий персонал.

Молодой человек шел, сверля глазами бритый затылок своей дорогой супруги, мечтая о той минуте, когда все это наконец закончится. Ему все надоело. Хотелось тишины и покоя. Но когда они почти дошли до челнока, возле трапа которого уже стояли навытяжку две стюардессы-киборги, он рванулся вперед и почти ухватил дрожащей рукой за запястье супруги:

— Дорогая… тетушка!

На людях он всегда представлялся ее племянником.

— В чем дело, Рошер? — она медленно обернулась. Лицо ее дрогнуло, принимая участливое выражение. — Милый мой…

— Позволь мне полететь с тобой!

— Ах, милый мой, — Бриллиантина погладила его по щеке, царапнув кольцами, — подумай о себе. Такое испытание судьбе угодно было ниспослать сегодня. И глупо на судьбу свою роптать. Ты плохо переносишь перелеты. Не ценишь ты моей к тебе заботы!

— Но я тут зачахну без тебя! Сколько тебя здесь не будет? Полгода? Год?

— Через пространство, звезды, пустоту, — поэтесса сделала широкий жест, указывая в небо, — по инфранету в гости я приду. Мой голос ты услышишь скоро снова, как доказательство, — она подмигнула, — что я жива-здорова!

Рошера передернуло, но он взял себя в руки.

— Я буду считать дни! Часы! Минуты! — клятвенно пообещал он. — Обожаю тебя! — за что был удостоен чести поцеловать тыльную сторону ладони.

Но едва Бриллиантина Перламутровая, на прощание помахав всем рукой, ступила на трап, украдкой вытер губы. Как же она ему надоела! К несчастью, согласно брачному контракту, развод был невозможен — свободу обеспечивало только вдовство одного из супругов. Но за здоровьем прославленной Бриллиантины следила целая армия врачей, пластических хирургов, реаниматологов и гомеопатов, да и сама она была не настолько стара, как выглядела, так что требовались радикальные меры, чтобы ускорить «процесс». Идея поэтессы посетить курорты Лучезарии, дабы обрести там угасшее было вдохновение, пришла как нельзя вовремя.

— Прощай, моя любовь, — шепнул он, прекрасно зная, что на него смотрят. — Я буду думать о тебе до конца… хм… нашей разлуки. И только смерть разлучит нас…

Уже скоро.

Кроме «безутешного» супруга, во всей этой суматохе, толчее, спешке, ликовании и горестях, притворных или подлинных, был еще один человек, который взирал на происходящее с равнодушием наемника, которому до смерти надоела его работа, но уйти он не в силах.

Пять лет миновало с того дня, когда Гурий Хватов, подтвердивший среди своих новых коллег прозвище «Хват», пришел работать в Интергалакпол. Давно в прошлом остались воспоминания о Старой Земле, откуда он, назвавшись марсианином, вырвался горячим юношей, мечтающим о подвигах, приключениях и славе. Мир оказался намного больше, чем виделось ему с экранов пультов таможенной службы, где ему предполагалось занимать теплое непыльное местечко до самой пенсии. Подвигов и приключений на его долю выпало больше, чем он рассчитывал, но меньше того, о чем мечталось.

Да, он сумел добиться повышения по службе. Да, из стажера, которому доверяют разве что присутствовать на совещаниях («Слушай и запоминай, ученик!») и выполнять мелкие поручения, он постепенно дорос до помощника капитана, а не так давно, когда сам капитан Крокус пошел на повышение, даже стал капитаном собственного патрульного крейсера с экипажем в три десятка человек, усиленного пятью боевыми киборгами-штурмовиками. Да, он был на хорошем счету, но ему все равно чего-то не хватало.