Надежда (Сергеевна)

И, чеканя шаг, направилась в дом, стараясь, чтобы не дрожали коленки и изо всех сил пытаясь задавить в себе страх: «Боже мой, что я делаю?» От волнения она все-таки споткнулась на ступеньке, и вынырнувшая сзади рука крепко цапнула за локоть. Рой. Может быть, так и надо, чтобы он был первым.

Когда все закончилось, она долго не могла заставить себя пошевелиться. Лежала, отвернувшись к стене, и ненавидела себя и весь мир. Колонисты сгрудились в спальной комнате, о чем-то шептались между собой. Она не слушала. Ей хотелось проснуться и понять, что этот затянувшийся кошмар остался в прошлом. Что настоящее не настолько мрачно, а будущее не так уж и плохо. Но боль внизу живота не давала сосредоточиться. Господи, как же ей плохо! Одно воспоминание о жадных прикосновениях вызывало тошноту. А ведь сейчас их было всего четверо. Теперь надежда лучше понимала тех девушек, которые после изнасилования пытаются покончить с собой. Она-то хоть согласилась сама.

Потом голоса стихли. Послышались шаги. Кто-то сел на край ее ложа. Еще один? Они что, считают ее железной? Она же не выдержит такой жизни! Убежит… покончит с собой, только не… Пусть только попробует до нее дотронуться!

Почувствовав прикосновение к спине, Надежда напряглась и невольно всхлипнула.

— Ты это… ну, — она узнала голос Роя, — прости. Это… надо, понимаешь?

Виноватые интонации его голоса сказали больше, чем слова. Надежда медленно повернула голову. В полутьме глаза мужчины горели странным огнем. То есть, они светились сами по себе, как у кота. Сразу видно — инопланетянин.

Рой… тот, кого она какое-то время считала сначала своим хозяином, а потом лишь посредником, своеобразным курьером из службы доставки. Только что он был у нее первым. Некстати вспомнилось, как мужчина прежде, чем уступить место другому, поцеловал ее в висок и прошептал: «Спасибо!» — тем же виноватым тоном, что и сейчас.

— Ты думаешь, я это… ну, — он мучительно подбирал слова, шаря глазами по стенам и полу, — нарочно. Если бы было можно… Я такое видел. Раньше. Когда один против всех, это… прости. Но… ты нам нужна.

Она невольно фыркнула. Хотелось рассмеяться, но получился жалкий всхлип.

— Ты это… не думай, не в том смысле…

— А в каком? — голос предательски дрогнул. — Я же…

— Ты женщина. Мы так долго тут были… совсем одни…Гудзон — молодая колония. Ее заселять надо. Вот империя и заселяет… нами. Мы тут многие женаты… были. Я вот. Еще Таммо, Итакке, Джон…У Сандора подружка была. У других… Только когда нас сюда отправили, они не захотели с нами полететь. Ни одна. Не везти же их насильно?

— Меня привезли, — горько вздохнула Надежда.

— Потому, что у нас не было другого выхода! Думаешь, ты первая, кого так… привозят? Женщин-землянок вообще покупают только для этого… ну… чтобы детей рожали.

— Так я у вас, — от удивления Надежда утратила страх, — что-то вроде свиноматки?

Она села рывком на постели, впилась взглядом в лицо мужчины. Он помедлил и кивнул. Она отшатнулась.

— Уйди!

Рой встал. Он видел, что женщина в гневе и ужасе. Понимал, что сейчас начнется истерика, и все-таки отступил. Она ведь вела себя нормально. И сейчас должна понять и принять свою новую жизнь. Чем скорее, тем лучше.

Мужчина попятился, выбираясь из-за ширмы, и уже за порогом его догнал яростный шепот:

— Почему ты не сказал этого сразу?

— А что бы это изменило? — вопросом на вопрос ответил он и вышел, оставив ее в покое.

Некоторое время Надежда лежала, свернувшись калачиком. Боль постепенно отпускала. Ныла только рана в душе. Однако умереть уже не так хотелось. В конце концов, она знала, на что шла, когда «определялась». И значит, надо жить дальше.

Мужчины тем временем занялись своими делами. Судя по звяканью, негромкому гудению каких-то приборов и запахам, они занялись готовкой позднего обеда или, наоборот, раннего ужина. Неожиданно желудок напомнил о себе осторожным спазмом. Мол, раз мы остались живы, неплохо бы поддержать в теле жизнь! Обычно она отсиживалась в своем закутке, выползая из него только когда все разойдутся. Но не сейчас. Хватит прятаться.

Медленно и осторожно — неприятные ощущения сохранялись — она повернулась на другой бок, встала, оделась и, помогая себе руками, по стеночке добралась до выхода из своего закутка.

Глазам ее предстала вполне мирная картина — все десять мужчин сидели за длинным столом и орудовали ложками, хлебая какое-то густое варево, чем-то напоминающее суп-пюре с застрявшими в нем кусочками не то хлеба, не то овощей. Пахло странно, непривычно, но Надежда все равно внезапно ощутила, что очень проголодалась. С тех пор, как была тут, она ни разу не поела нормально — так, перекусывала тайком.

Ее заметили. Один, за ним другой мужчины поднимали взгляды и откладывали ложки. В конце концов, все десять пар глаз уставились на гостью. Повисло напряженное молчание. Потом двое, не сговариваясь, подвинулись в стороны, давая ей место на скамье. Также в полной тишине Надежда заняла освободившееся место, дождалась, пока ей по цепочке передадут миску и ложку. Зачерпнула, чувствуя себя неловко под прицелами пристальных взглядов, поднесла ко рту.