Надежда (Сергеевна)

— Этих деревьев? — удивилась Надежда, оглядывая растения, которые обступали поляну, возвышаясь над всеми остальными деревьями. — Но она же… — поискала в памяти нужное слово, не нашла и выдала: — другого цвета!

— Правильно. Она серо-бурая, пока на живом дереве. А когда ее снять и высушить, меняет цвет. Кстати, кору с беломров нужно снимать, когда она приобретает этот серебристый оттенок. Пока она бурая или зеленовато-бурая, значит, дерево не спелое. И такая кора сохнет плохо, да и цвет у нее… совсем другой.

— А зачем она?

— Не знаю, — честно ответил парень. — Говорят, в парфюмерной промышленности используется, в косметику добавляют и еще целебные свойства у нее какие-то есть. А что, тебе хочется косметику из беломра?

— Спасибо, обойдусь, — отмахнулась женщина.

Сандор набычился и разочарованно засопел. Вообще-то, он нормальный парнишка, но с Роем не сравнится.

Рой… Надежда оглянулась в поисках бригадира. Он вышел из домика в сопровождении старого Таммо и Итакке, о чем-то вполголоса беседуя с ними. Скользнул по женщине взглядом — и остановился, словно налетел на стену. В глазах мелькнуло что-то странное.

— Блук.

Ксеноморф, закреплявший груз на вершине платформы, медленно выпрямился.

— Слезай. Останешься с Натешей. Будешь ее охранять.

Блук пожал плечами — человеческий жест, который он перенял у своих товарищей — и спрыгнул наземь.

— А почему это Блук остается? — ощетинился Сандор. — Я тоже хочу.

— И я! И я! — подхватили несколько голосов.

— Тут некоторые имеют на это право, — буркнул Крус-Вонючка. — С чего это ксеносу такое предпочтение?

— С того, что я так хочу. Натеша, — Рой взял ее за руку, как маленькую, подвел к посиневшему от волнения Блуку и соединил их руки, — он останется с тобой. На всякий случай.

— Я больше не убегу, — сказала она, рассматривая синекожего иномирника. Он единственный был мало похож на человека.

— Я не об этом. Тот дикий зверь…которого ты назвала дикарем…

Их взгляды встретились, и Надежда кивнула. Дикарь или нет, местный абориген или животное, неизвестное науке, он был опасен хотя бы потому, что про таких существ никто ничего не знал. И пусть с того дня ни разу не встречалось даже следа этих созданий, не стоило забывать об их существовании.

— Мы вернемся к вечеру. Привезем тебе чего-нибудь. Чего тебе хочется?

— Я не знаю. Что-нибудь интересное.

Его бывшая жена снабжала его списком необходимых вещей, даже если точно знала, что он пошел по делам к приятелю. А эта женщина ничего не просит… Может быть, потому, что никогда не была на здешних ярмарках и просто не знает, что можно приобрести.

— Я поищу какую-нибудь диковинку, — сказал он.

— Спасибо.

Поколебавшись, Рой коснулся губами ее щеки. Надежда не отстранилась, сама тихо ответила на поцелуй. И нисколько не удивилась, когда вслед за ним потянулись прощаться остальные. Кто-то спешил чмокнуть в губы, кто-то осторожно касался ее щеки, кому-то она успевала ответить, кому-то нет. Не лез к ней только Блук, но это-то и понятно. Он так и стоял рядом, держа ее за руку, пока грузовые платформы не скрылись из вида.

— Ты нравишься Рою, — внезапно нарушил он молчание. — Он за тебя беспокоится.

Надежда кивнула. Она подозревала что-то в этом роде, однако…

— С чего ты взял?

— Оставил меня. Не других. Хотя им нужнее. Дал отдохнуть.

Увы, за месяц она успела это понять и почувствовать. Ее хотели. Постоянно, с перерывом на работу, сон и еду. На какое-то время мужчины даже забросили свои обычные вечерние дела, целиком сосредоточившись на женщине. Одни ограничивались тем, что зажимали в углу и мяли грудь и талию сквозь одежду, другие требовали любви, не сходя с места. Хорошо еще, что днем, занимаясь по хозяйству, Надежда была как бы свободна, но как пережить утра и вечера? Да и ночью ей иногда до полуночи не давали уснуть жаждущие близости «ухажеры». Ни одной ночи она не спала одна. Но Блук ее ни разу не тронул. Более того, это пожатие было единственным прикосновением за месяц. Синекожий инопланетянин держался от женщины в стороне.

— А… ты? — догадалась она.

— Другая физиология, — коротко ответил Блук. — Все другое. Даже еда.

Надежда вспомнила, что иномирянин всегда растирал пищу в кашицу и, отвернувшись, чтобы никого не смущать, всасывал ее, словно коктейль, через трубочку. И никогда не жевал.

— Но тогда как ты попал сюда?

— Незаконная эмиграция. Сбежал со своей планеты, — он передернул плечами. — Не захотел жить у себя дома. Среди гуманов легче. Хоть и притворялся гуманом, а легче. Нашли. Опознали. Осудили за незаконное вторжение. Хотели отправить на Блук, чтобы отбывал наказание там. Подал прошение, чтоб остаться.

— Почему?

— На Блуке за побег с планеты казнь. Варят живьем, а потом выбрасывают. Даже не съедают. У гуманов легче. Всего пять лет взаперти — и свободен. Повезло. Вместо пяти лет взаперти пять лет здесь. Осваивать планету, — он обвел рукой окрестности, — валить лес. Жить. Тут легче.

— Они все… так, как ты? Ну…

— Все. Мы сидели в одной камере.