Надежда (Сергеевна)

Да, именно сделал попытку. Надежда была к этому готова и проворно отступила в сторонку:

— Но-но! Руки убрал!

— Какие мы грозные! Какие неприступные! Но мы тоже ученые. Знаем все ваши женские хитрости…

Надежда мысленно застонала. Поистине, есть только две неизменные вещи — Вселенная и людская глупость. Да и то насчет Вселенной еще сто лет назад были сомнения. А вот глупость и мужская самонадеянность — это да. Сейчас прозвучит старая песня о главном: «Если женщина говорит „нет!“, на самом деле это означает „может быть!“».

— Не все, — тем не менее, буркнула она, бросая в жаровню последний разрезанный гриб и не спеша отставляя в сторону опустевшее ведро.

Сержант осклабился, понимая ее жест, как призыв к активным действиям. Он ринулся вперед, сграбастывая женщину в объятия и…

Надежда не отказала себе в удовольствии полюбоваться на его выпученные глаза.

— Что это? — просипел мужчина, цепенея.

— Нож, — любезно объяснила женщина. — Обычный нож. Увы, я не настолько ученая и понятия не имею, где что там внутри у человека находится. Но если сделать надрез вот тут, — она слегка надавила, — интересно, что полезет наружу? Печень или желудок? Давай проверим, а? Будешь мне подсказывать? А то я женщина нервная, могу и не туда ткнуть!

— Ой!

— Что, неужели так больно? А если вот так? — она слегка повернула рукоять, чувствуя, что лезвие упирается во что-то мягкое.

— Уй…с-сука…

Надежда ёрничала и улыбалась, а внутри все сжималось от ужаса. Она боялась — боялась разъяренного мужчины. Боялась оружия в своих руках. Боялась крови. Боялась убить человека и уступить насильнику. И боялась ошибиться и сделать неправильный выбор. И, может быть, от страха ударила слишком сильно.

Ответный толчок едва не сбил ее с ног. Она ударилась спиной о плиту, чудом устояв на ногах. В глазах потемнело. На миг показалось, что сейчас она потеряет сознание. И лишь рукоять ножа, который она чудом не выпустила из рук, удержала ее на грани обморока. Перехватив рукоять поудобнее, Надежда наугад махнула им в воздухе туда-сюда:

— Только подойди!

— Сука, — сержант держался за живот. Между пальцами у него виднелось что-то красное. — Ну, ты сука…

— А тебе не следовало распускать лапы!

— Дура! Тебе бы понравилось!

— Да пошел ты…

Рев мотора приближающейся платформы спас ее. Не обращая внимания на противника, Надежда метнулась к окну, распахивая его и высовываясь чуть ли не по пояс:

— Ко мне! Скорее!

Даже к смертельно раненому хищнику не следует поворачиваться спиной. А к оскорбленному мужчине — и подавно. Она почувствовала, как ее сзади обхватили чужие руки, заорала в голос, одновременно чувствуя страх и радость — если так хватается, значит, не настолько тяжело ранен! — замахала руками, сопротивляясь изо всех сил, задела что-то кулаком. С грохотом посыпалась посуда, опрокинулась жаровня с грибами. Ее швырнули чуть ли не через всю кухню, и Надежда еле успела обхватить себя руками, оберегая живот…

А в следующий миг дверь с грохотом распахнулась, мелькнуло огромное тело — и сержант с отчаянным воплем буквально воспарил под потолок. Вывернув шею, Надежда расширенными от изумления и ужаса глазами смотрела, как ворвавшийся Рой на вытянутых руках подняв над головой противника, выносит его с кухни. Послышался сдавленный крик и шум падения тела.

К ней подскочили сразу трое, затормошили, помогая встать:

— Ты как? Цела? Все в порядке? Где болит?

— Ничего, — Надежда попыталась улыбнуться, погладила по щеке совершенно белого от волнения Сандора. — Все хорошо. Я просто сильно испугалась… Рой! Где Рой?

— Там.

Вмиг забыв о собственном недуге, она вскочила на ноги.

Рой стоял в дверях, уперев кулаки в бока. Он не дрогнул, когда Надежда вцепилась ему в локоть всеми десятью пальцами — смотрел как внизу, на траве, солдаты торопливо задирают на сержанте нижнее белье, чтобы залить коллоидом длинную косую царапину на животе. По счастью, рана была неглубокой, пострадала только кожа и немного мышцы. Сержант матерился, ругая всех и вся.

— И чтобы руки распускать не смел, — только и изрек Рой, когда в его экспрессивном монологе появилась крохотная пауза.

— Я не только руки… — сержант выпрямился, опираясь на своих подчиненных. Форма висела на нем кое-как. — Ноги нашей тут не будет. Майор Гравер послал нас для защиты мирного населения, но после такого… мы уходим. Сейчас же. Сами от дикарей обороняйтесь. А я и пальцем не пошевелю, чтобы вас спасти. Не будь я сержант Купер! Пошли отсюда.

Солдаты попятились.

— Сами справимся.

Это были единственные слова, сказанные Роем по поводу случившегося.

Заговорил он снова только после того, как вся бригада собралась за обеденным столом. Он был пока пуст — жаровню с грибами Надежда только-только поставила разогреваться и переминалась с ноги на ногу, но не смела подойти. Она чувствовала, что Рой ею не доволен и не хотела рисковать. Из-за нее бригада осталась без защиты.

— Нас бросили, — без обиняков начал Рой, положив кулаки на стол. Он сидел спиной к женщине, и та не видела его лица, но по голосу могла догадаться, что оно сейчас ничего не выражает. — Наплевать. Сами справимся. Не маленькие.