Наперегонки со временем

Когда война кончилась, Руди вернулся в свой кибуц Ган-Шмуэль. Однако, вскоре его снова призвали в Хагану. По мере того как приближалось решение вопроса о создании самостоятельного еврейского государства, положение в стране, и в особенности в изолированных селах, становилось все труднее и опаснее. Он был назначен связным района Гуш-Эцион, а накануне провозглашения независимости — командующим округа Мертвого моря.

Закончилась и война за Независимость, и Руди — его настоящее имя Амнон Заир, но никто его по имени не называет — снова вернулся в Ган-Шмуэль.

Наступили дни массовой иммиграции. В Самарии были созданы гигантские «маабарот». Руди добровольно пошел работать там инструктором, ответственным представителем, руководителем, — всем.

Затем он подался в Негев. Кто-то решил, что нет лучшего места для создания села, чем в районе Большой низины. На холме, посреди пустынной местности, спешно построили убогие коричневые бараки и привезли сюда иммигрантов из Румынии, не имевших ни малейшего опыта ведения сельского хозяйства. Наступили трудные дни нищеты и оторванности от всего мира, и Руди был для этих евреев единственной опорой. Так было заложено село Кфар-Иерохам.

И снова Руди вернулся домой в свой кибуц. Он был уже не так молод. Наконец-то, казалось, кончились его скитания.

Мы сидели с ним в его комнатушке. Я рассказал ему о Лахише и о мечтах, связанных с ним, и попросил его присоединиться к нам. Руди без малейших колебаний согласился.

Он снял маленькую комнату в Ашкелоне и там разбил свой штаб. Когда Лахиш находился еще только в стадии проектирования, он выходил каждое утро в поле с нашими геодезистами и землеустроителями. У Руди было какое-то шестое чувство для нахождения площадей, подходящих для фруктовых плантаций. Он измерял своими шагами километр за километром, а вечером возвращался в свою комнатушку. Время от времени он заходил в нашу небольшую квартиру, чтобы поиграть с Офрой, моей младшенькой, и Цвикой, моим сынишкой. Таня запаривала ему кофе по-немецки, как он любил; изредка он соглашался остаться на ужин, но едва прикасался к еде. Таня очень быстро научилась уважать и любить этого скромного, спокойного человека, берущегося за любое дело.

Когда в Лахиш прибыли первые поселенцы, а с ними и первые инструкторы, Руди стал руководить инструкторами. Как-то ему всегда удавалось быть среди первых в поле — шла ли речь о первой борозде, о первом посеве, о первом вывозе удобрений в поле, о первой посадке.

Для первых посадок Руди мобилизовал всю свою энергию. Не было еще выделено площадей под фруктовые плантации, не было еще и воды, но он принялся сажать вдоль улиц новых мошавов нежные саженцы оливковых деревьев, которые дадут в будущем тень для пешеходов.

Руди привез саженцы, вместе с поселенцами посадил их и берег изо всех сил. Увы, это ему удавалось далеко не всегда. Поселенцы не понимали, зачем вообще нужны посадки, которые когда-то еще дадут плоды. О «тени» же и об «озеленении» думать было трудно, когда дома не хватало хлеба, а взять негде. Кому эти посадки действительно пришлись на душе, так это козам, которыми обзавелись почти все поселенцы, чтобы в доме было хоть немного молока и творога. Нежные ветки и сочная листва деревьев очень даже пришлись по вкусу козам; они не обращали ни малейшего внимания ни на какие диетические правила и обгрызали саженцы что называется до костей и корней.

Руди и инструкторы пытались отстоять посадки сначала по-хорошему, затем и при помощи угроз, что, дескать, к нарушителям будут приняты меры, и, наконец, путем ограждений из колючей проволоки.

Когда после долгих месяцев работы в Лахише Руди вернулся в свой кибуц, он знал, что работал не напрасно. Сегодня он может, если захочет, гулять по полям и садам Лахиша. Тысячи дунамов цитрусовых и фруктовых плантаций, в закладке которых он принимал непосредственное участие, уже приносят плоды.

Руди вернулся в свой кибуц Ган-Шмуэль.

Прошло еще несколько лет. Мне поручили создавать район Арада в Иудейской пустыне неподалеку от берегов Мертвого моря. Снова я пустился в путь, снова сижу в его комнате и жду, чтобы Руди вернулся с плантаций, снова разложил перед ним генплан всего того, что мы собирались построить со временем в Араде. Новый город, новые заводы, новую химическую промышленность, новые ландшафты и новый туризм.

Руди посмотрел на меня своими бездонными синими глазами и сказал:

— Нет. На сей раз я отказываюсь. Я, конечно, понимаю, что дело это очень важное, но не говоря уже о том, что у меня, боюсь, уже и годы не те, вся эта промышленность и химия — не моя область. Ты уж поищи себе инженеров в помощь. Их ты, я не сомневаюсь, найдешь.

«АЙЗИК»

Есть люди, которых называют только по имени.

Как-то фамилия к ним не пристает. А есть люди, которых никогда по имени не называют, а только по фамилии. «Айзик» — так сокращенно называли Моше Айзиковича.