Нарративная практика. Продолжаем разговор

«Я родилась в ливанской мусульманской семье с богатой традицией рассказывания историй. Все детство меня окружали сказки из “Тысячи и одной ночи”. Когда я работаю с людьми, которые, как и я, говорят на арабском, нарративные практики помогают мне выстраивать отношения с ними, опираясь на привычный и понятный им стиль повествования. Но, конечно, есть и сложности. Например, в арабском языке все существительные имеют род: либо мужской, либо женский. Подразумевается, что у нас есть какие-то встроенные гендерные ожидания по отношению ко всему, что мы говорим. Это иногда вызывает полемические противоречия, откликаться на которые мне помогает нарративная точка зрения. С помощью нарративной практики я могу с любопытством, вдумчивостью и уважением всматриваться в то, каким образом история, политика и социальный контекст влияют на нашу жизнь. Нарративная позиция помогает мне с уважением относиться к специфике языка вместо того чтобы навязывать людям “универсальное западное понимание”» (Hammoud-Beckett^*).

Терапевтические документы: разнообразие форм

Главная книга, способствовавшая развитию нарративной терапии, называлась «Нарративные средства достижения терапевтических целей» (White & Epston, 1990). Благодаря ей в терапию вошли понятия терапевтических писем и терапевтических документов. Нарративные терапевты продолжают расширять разнообразие форм терапевтических документов, включая в них «живые (растущие) документы», дополняющиеся с течением времени и вбирающие в себя вклад многих людей (Ньюман, 2010/Newman, 2008), мультфильмы (Ord & Emma, 2009); рисунки (Colic, 2007); песни (Denborough, 2002, 2008; Wever, 2009; Hegarty, 2009); нарраграммы[37] (Bera^*) и талисманы (Kutuzova^*). Некоторые специалисты превращают традиционные бюрократические отчеты в совместно написанные «документы идентичности» (Stockell^*). Более того, такие коллективные нарративные документы (Denborough, 2008) используются теперь в самых разных контекстах, и в частности, во Вьетнаме (Stillman^*) и в Мексике (Diaz-Smith^*). Недавно Кэрри Гони создала в Великобритании нарративный проект, в котором она записывала на видео милые моменты взаимодействия между молодыми матерями и их младенцами. Этот проект использовался для поддержки молодых матерей, находящихся в группе риска. Он был настолько успешен, что сейчас его реализуют в сообществах беженцев в Ливерпуле (Fox^*). Возможности применения различных форм нарративной терапевтической документации кажутся безграничными.

Работа с сообществами представителей коренных народов Австралии

С середины 1980-х годов Майкл работал в партнерстве с коллегами – представителями коренных народов Австралии, и наследие этого партнерства сохраняется, поддерживается и развивается. Барбара Уингард продолжает активно участвовать в различных проектах Фонда Далвич-центра по работе с сообществами аборигенов Австралии. Один из этих проектов недавно завершился публикацией под названием «Ийя Марра: истории, поддерживающие силу духа. Народ Нтария/Хермансбург» (Denborough, Wingard, & White, 2009). Коллеги-аборигены в различных сообществах применяют у себя методику «Дерево Жизни» (Dulwich Centre Foundation, 2009). Барбара Уингард также разработала сценарий экстернализующих бесед по отношению к так называемому «латеральному насилию» (Wingard, 2010), эта работа призвана облегчить ведение диалогов о конфликтах внутри сообществ аборигенов. Также нарративные практики применяют сотрудники организации LinkUp, помогающей аборигенам восстанавливать контакт с семьями, с которыми они когда-то были разлучены. Шона Рассел пишет: «вот так нарративные практики используются в работе с долговременными последствиями исторической несправедливости в Австралии» (Russell*).