Наш знакомый герой

Ни одного грамотного предложения. А если предложение случайно окажется грамотным, то смысл его почему-то противоречит тому, что ты хотела сказать. Лохматая слова не могла вымолвить, не то что исправить сразу все логические и стилистические ошибки. Не понесет она в журнал эту чушь и ахинею и вообще не будет больше писать. Она схватила рукопись и выскочила, покрытая позором, с ненавистью к старухе, свидетельнице этого позора. Старая ведьма копалась в ее мозгу, в ее душе и при этом, наверное, хохотала же!

Ночью она не спала от стыда и досады. Потому, наверное, сразу же и услышала телефонный звонок, подошла к телефону.

— Браунинг, — резко бросили ей в ухо. — Звоню вам, чтобы сказать… Многие начинали гораздо хуже. И до сих пор пишут ахинею. Впрочем, на них я вас не ориентирую. И еще. Вы мне нравитесь. Как человек. Вы достаточно простодушны, чтобы стать писателем. Я не могла уснуть. Я думала о вас. Надеялась, что вам сегодня тоже не до сна. Рада, что так. — Запиликали гудки.

Женька Лохматая полюбила Елену Леопольдовну Браунинг крепко и навсегда. Это была для Женьки еще одна житейская удача.

А Данила все не шел…

* * *

А Данила все не шел. Добрые подружки рассказали Женьке, что он нашел себе какую-то взрослую женщину с ребенком. Ходит к ней и даже ночует.

— А ночует зачем? — удивилась Женька. — У них же такая квартира! И своя комната у него есть.

Подружки хихикали в своем заговоре истинных Евиных дочерей, а Женька чувствовала, что в их смешках таится какое-то зло. Она садилась за подаренную ей пишущую машинку и, не имея возможности уехать, убежать куда бы то ни было, бежала в воображаемые судьбы. А судьбы, их логика, их повороты требовали раздумий. Женька действительно не мечтала, она думала. И однажды, найдя неожиданное объяснение самой удивительной гримасе судьбы, она вдруг поняла, насколько всесилен человеческий мозг, что в этой жизни надо только думать и тогда, глядишь, многое станет тебе ясным. В самом процессе размышления были прелесть, наслаждение, не уступающие счастливой любви. Это наслаждение ни от кого постороннего не зависит, не предаст тебя, не оставит безоружным по воле каприза.

Спала она тогда очень мало. Утром — на работу, вечером, наскоро поев, — за машинку, и уже только поздней ночью сваливалась без чувств к маме за спину, потому что они спали вместе: две кровати в их комнатушке не помещались.

Лохматая очень любила маму. Правда, по мере подрастания их с мамой начинали все более разъединять какие-то вещи и понятия. Сейчас Лохматой понятно, что разъединяли их всего-навсего слова.

Мама приехала в город перед войной. Образование у нее было семь классов. Работала она в Ленинграде на ткацкой фабрике. Пережила самый тяжкий, страшный первый год блокады. Потом добровольцем ушла на фронт. Оттуда вернулась с Женькой. Отец остался лежать где-то под Берлином.

Мама была сильна, потому что знала секрет силы.

— Я та баба, которая купила порося, — со смехом говорила она о себе.

И действительно, если ей становилось трудно жить, она придумывала себе все новые заботы и хлопоты. Это спасало. Именно от нее Женька научилась не мечтать, а думать и действовать. Пустые бабьи мечтания унижают. Мечтали соседки, мамины сверстницы, превращая в героя первого подвернувшегося ходока, которых в те времена, несмотря на дефицит мужчин, развелось особенно много. Мама была в этом смысле брезглива и по-деревенски целомудренна. Ни отбивать чужих мужей, ни выжидать выгодной позиции она не умела и не хотела. Но это ясно сейчас. Тогда Женька не заботилась о маме. Она, к сожалению, слышала только мамины  с л о в а. А в словах мама была не очень разборчива, — где ей до дитяти, ею же выращенного? Их разделяли  с л о в а.

Только вместе с первой бедой поняла Женька, что ее мать незаурядный человек и любовь ее к дочери незаурядна.

Данила ушел. Пришла беда.

Дело было летом, мама была в отпуске, а Женька забыла на работе ключи от квартиры и комнаты. Она каталась на трамвае от кольца до кольца. В очередной раз осталась в трамвае не одна, а с каким-то мужчиной. Он долго на нее глядел, а потом вдруг сказал:

— Вы не могли бы мне попозировать?

Она соображала: попозировать или нет? Уже поздний вечер. Чуть не ночь. Ключи на работе. Авось у этого человека можно будет переночевать. Но главная проблема — как вовремя встать на работу? И, пропустив всю логическую и, на ее взгляд, логичную цепь размышлений, она мгновенно выдала ему результат:

— А у вас будильник есть?

— Будильник? — Человек почему-то покраснел и смутился. (Почему-то!) — Найдется будильник.

— Тогда ладно. Тогда что ж.

Сейчас Горчаковой кажется странным только то, что этот человек и впрямь оказался скульптором.

На нее произвела впечатление его мастерская, светлая и просторная. Женька, конечно же, сделала вид, что не впервые находится в мастерской художника, ничего из его работ не хвалила, хоть они ей и понравились, уверенная, что хвалить — дурной тон. Она курила какие-то длинные заморские сигареты, которыми он ее угостил, и вызывающе принимала позы шпионок из плохих детективов.