Наследники господина Чамберса

Старший нотариус, желая, чтобы сын пошел по его стезе, устроил мальчика в привилегированный коллеж Луи ле Гран, а затем в школу правоведения. Но юный Франсуа Мари обманул надежды мэтра. Аруэ: его не увлекли юридические науки, его властно тянуло в неизведанные дали литература, прежде всего поэзия.

Сколько сделал, повидал и испытал в эти годы молодой поэт!

* Он участвовал в дипломатической миссии в Голландию, читал стихи в литературно-аристократическом обществе «Тампль», написал прославившую его трагедию «Эдип», вращался в избранных салонах, фрондировал против правительства и за свой острый язык даже просидел несколько месяцев в Бастилии.

Но не Бастилия осталась самым неприятным из юношеских воспоминаний Вольтера.

В 1726 году он, считавший, что дарования поэта уравнивают его с принцами, с болью почувствовал, что поэт и принц — далеко не одно и то же.

Кавалер Роан Шабо, представитель младшей линии одной из аристократических фамилий Франции, был известным задирой. Однажды, встретив Вольтера в Опере, он спросил:

— Кто же вы в самом деле: Аруэ или Вольтер?

Молодой человек покраснел до ушей.

— Почему вы позволяете себе подобную дерзость, сударь?

— Потому, — презрительно ответил Роан, — что вы присвоили фамилию, которая вам не принадлежит.

Кругом все стихло.

Секунду помедлив, оскорбленный отпарировал:

— Зато я с честью ношу свою фамилию, тогда как вы раздавлены знатностью вашей!

Этот едкий намек на ничтожество кавалера вызвал смех и аплодисменты окружающих. Вольтер отвернулся от взбешенного Роана Шабо; он отплатил негодяю его же монетой!..

Но этим дело не кончилось. Кавалер Роан был не таким человеком, чтобы спустить обиду, а он считал себя обиженным.

Дня через три, когда Вольтер пировал в обществе нескольких вельмож, его вызвали. Выйдя за дверь, он увидел дюжих молодцов, вооруженных палками. Прежде нежели Франсуа Мари понял, что происходит, лакеи кавалера принялись его избивать, в то время как их хозяин, удобно устроившись в одном из окон на противоположной стороне улицы, наблюдал эту сцену…

Когда Вольтер с криками боли и ярости вернулся к своим сотрапезникам, те и не подумали прийти ему на помощь — они лишь переглядывались да пожимали плечами. Втайне они посмеивались над его 'незадачей и даже одобряли кавалера. «Дворяне были бы несчастны, если бы у поэтов не оказалось плеч для их палок», — глубокомысленно заметил один аббат. А принц де Конти, сиятельный друг Вольтера, пустил каламбур: «Удары были плохо даны, но хорошо приняты», — намекая на трусость избитого. Это была прямая ложь: не умея владеть шпагой, Вольтер вызвал Роана на дуэль, но тот прибег к защите властей, и поэта снова бросили в Бастилию!

Как долго Вольтер просидел бы на этот раз, сказать трудно. Но, поняв, что так просто его отсюда не выпустят, он обратился с прошением, чтобы ему разрешили выехать в Англию: там, вдали от родины, он скорее забудет горькую обиду и одновременно же затихнут разговоры в обществе, столь неприятные для него.

В мае 1726 года поэта под конвоем препровождают в порт Кале. Он садится на корабль. Прощайте, родные берега!..

В Англии он пробыл больше двух лет и написал свои «Философские письма».

Вольтер, равно как и Монтескье и многие другие просветители; идеализировал Англию. Британская парламентарная система представлялась ему подлинной свободой, он полагал, что все англичане, в отличие от французов, живут в благополучии и довольстве.

На самом же деле не только благополучие и довольство увидел Вольтер во вновь открытой стране. Были у него и дни скитаний, безденежья, почти отчаяния, когда больной и одинокий, он не знал, где приклонить голову. Видел он здесь и социальные контрасты, которые оказались не меньшими, чем во Франции. Общество Англии также делилось на «благородных» и «податных», в великосветских салонах также презирали «чернь», а «чернь» также ютилась в ночлежках и грязных кабаках и также уминала с голоду…

Не мог забыть Вольтер здоровяка лодочника, который катал его по Темзе. Этот лихой парень, узнав, что перед ним француз, принялся превозносить свободу своей страны и клялся, что предпочитает быть лодочником в Англии, нежели архиепископом во Франции… А на следующий день поэт встретил своего знакомца закованным в кандалы: его обманом завербовали в матросы норвежского флота и, оторвав от семьи, насильно увозили на чужбину.

Так англичанин, вчера кичившийся своей свободой, сегодня стал рабом.

О чудесная Англия! Страна Ньютона и Локка! И ты, оказывается, не так уж свободна и благополучна…

Родина не приносит успокоения.

Вскоре по возвращении во Францию Вольтер до глубины души был потрясен историей Адриенны Лекуврер.

Эта талантливая актриса давно была с ним дружна. Она играла в его пьесах, переживала вместе с ним успех или неудачу, всегда оставалась чутким товарищем и соратником.

Адриенна буквально горела на сцене. И сгорела. 15 мая 1730 года она играла в вольтеровском «Эдипе» и сразу же слегла, чтобы больше не встать.