Наследники господина Чамберса

Как только на политическом горизонте вновь устанавливается затишье, он продает Делис, сдает в аренду Турне и окончательно становится тем «фернейским патриархом», которым будет отныне известен миру.

И в Делис и в Ферне он живет спокойной, размеренной жизнью, столь необходимой для творчества. Его хозяйством заведует одна из племянниц, Мария-Луиза, вдова французского офицера Дени. После смерти «божественной Эмили» мадам Дени становится постоянной домоправительницей и спутницей жизни дяди, хотя играет свою роль далеко не столь бескорыстно, как ее предшественница.

В Ферне, обладая превосходной библиотекой и домашним театром, сделанным по его вкусу, Вольтер воспрянул духом, забыл прежние невзгоды и окончательно предался той интенсивной интеллектуальной жизни, которая оставила особенно значительные плоды.

Именно теперь он становится главой философских школ Франции, «генералом философов», «президентом литературной республики», «приказчиком «Энциклопедии», как сам он любил себя называть. Но об «Энциклопедии» и о роли Вольтера в качестве ее «приказчика» разговор впереди.

•..1759 год.

Снова костер.

На городской площади Женевы торжественно жгут книгу под названием «Кандид, или Оптимизм». Год выхода не указан. Фамилия автора — тоже. Хотя всему свету известно, что автор книги — Вольтер.

Его произведения жгли в Париже и Берлине. Теперь — в Женеве. Женевские пасторы оказались не более терпимыми, чем католические попы.

Но каждый раз сочинения Вольтера, точно феникс, возрождались из пепла.

Только в одном 1759 году сожженный «Кандид» выдержал тринадцать новых изданий!..

Великий писатель не всегда сам оценивает по достоинству свои сочинения.

Вольтер считал себя в первую очередь поэтом и драматургом. Он гордился своими трагедиями и стихами. Но кто сегодня, за исключением литературоведов, станет читать его «Генриаду» или «Меропу»? У кого, кроме специалистов, могут вызвать интерес его торжественно-надуманные тяжеловесные стихи?

Напротив, что сам он считал пустячками и создавал между делом, живет и сегодня и будет читаться завтра. Это относится прежде всего к его философским повестям.

Жанр этот был не нов в литературе XVIII века. Но Вольтер, в отличие от многих своих предшественников в развлекательную форму внес весьма серьезное содержание. Он представил на суд читателя те проблемы, которые волновали его в течение многих лет жизни. В этом плане, пожалуй, особенного внимания заслуживают две повести, написанные в разное время и логически как бы дополняющие друг друга. Это «Задиг, или Судьба» и «Кандид, или Оптимизм».

Обе повести в чем-то автобиографичны.

«Задиг», написанный в 1749 году под впечатлением от покинутого Вольтером Версальского двора, прежде всего — сатира на Людовика XV и его окружение. Глазами чужестранца, мудрого человека из Вавилона, автор видит всеобщую злобу и зависть, бессилие короля, который никем и ничем не управляет, но подчиняется фаворитам, продажность, глупость, лесть, как лучший способ сделать карьеру. Героя повести, Задига, ожидают бесчисленные приключения и опасности, которые завершаются, на первый взгляд, благополучным финалом. Но Задиг не удовлетворен собственным благополучием. Его интересует судьба человечества. Почему невозможно, чтобы в мире царствовало добро? Почему человек столько страдает? Как добиться счастья?

Эти вопросы повисают в воздухе. Добрый гений Иезрад, которого допрашивает Задиг, скрывается в небесах, не дав ответа.

Ответ дает сам Вольтер одиннадцать лет спустя.

«Кандид» — сложная, многоплановая повесть. По своим художественным особенностям, по идейному содержанию она стоит выше других философских повестей Вольтера. В ней, как в капле воды, отразились все перипетии его нелегкой жизни тех лет, в первую очередь — пребывание при дворе Фридриха II. Герой повести Кандид («Простодушный») окаг зывается между двумя крайностями. Его учитель Панглосс утверждает, «что все к лучшему в этом лучшем из миров». Претерпевая разные муки, будучи избитым, повешенным, проданным в рабство, этот прекраснодушный оптимист все оправдывает «предустановленной гармонией», то есть доброй волей божества. Противник Панглосса, пессимист Мартен, напротив, считает мир воплощением зла: он не видит вокруг себя ничего, что могло бы радовать глаз и душу, а человек, по его мнению, предназначен либо для вечных мучений, либо для тоски. Кандид, сформировавшийся в перенесенных им жизненных невзгодах, не склонен верить ни одному из спорщиков. Да, в мире много зла, но в нем немало и добра, нужно только найти его, завоевать; человек, если желает достичь счастья для себя и других, не должен подчиняться несправедливости, но всеми силами бороться с ней. «Надо возделывать наш сад» —

этими словами Кандида заканчивается повесть, и в них ответ на вопрос, мучивший Вольтера со времен «Задига».

«Надо возделывать наш сад» — призыв к действенному сопротивлению злу, которого так много в мире. Призыв, с конца пятидесятых годов тесно сплетающийся с другим воззванием: «Раздавите гадину!»