Наследники господина Чамберса

Смерть знаменитой актрисы вызвала общую скорбь. Очередной спектакль во Французской комедии был отменен. Готовились к проведению пышных похорон.

Но похорон не было вообще.

Католическая церковь, считая профессию «лицедеев» презренной, отказывала артисту в христианском погребении, если тот перед смертью не отрекся от «греховного занятия». Адриенна не отреклась. Поэтому найти вечный покой на «освященной земле» она не могла.

По распоряжению полиции тело актрисы завернули в мешковину и отвезли на окраину Парижа, где сбросили в яму, наполненную негашеной известью.

Гнев Вольтера, когда он узнал о случившемся, был сокрушителен. Он выступил с речью, требуя, чтобы актеры отказались играть до тех пор, пока им не будут предоставлены права граждан. Он опубликовал оду на смерть Адриенны Лекуврер, дышавшую негодованием: великую актрису выбросили на свалку, точно преступницу, — вот как хоронят во Франции великих художников, которым бы в Древней Греции воздвигли монументы!.. И еще два стихотворения посвятил он Адриенне. А потом вспомнил о ней и в одном из «Философских писем», снова заклеймив мракобесов и прислужников деспотизма.

Наконец-то «Философские письма» увидели свет.

Они вышли в Руане в 1734 году/

Книга издана анонимно: автор опасается, как бы восхваление АНГЛИИ, ее парламентарной системы, ее философии и религиозной терпимости не вызвали гнева французского двора и католической церкви. Опасения не напрасны. Книга не может оставить власти равнодушными: по приговору парижского парламента она сжигается рукою палача. Этот первый, но далеко не последний костер в жизни Вольтера грозит обернуться и чем-то худшим. Имя автора^ «Философских писем», несмотря на предосторожность, всем хорошо известно. И полиция полагает, что нужно о нем «позаботиться»…

Никак не желая снова попасть в Бастилию — с него достаточно и двух знакомств с королевской тюрьмой, — Вольтер спешно отправляется в Лотарингию, к германской границе.

И тут его выручает женщина, которой суждено занять одно из важнейших мест в его жизни.

Габриэль Эмили маркиза дю Шатле, «божественная Эмили», как назовет ее позднее Вольтер, была натурой незаурядной. Светская дама, она предпочитала работу ума ничтожным удовольствиям «света». Она увлекалась естественными и точными науками и писала на философские темы. С Вольтером она сблизилась на почве музыки и театра. И теперь, едва в жизни ее нового друга наступил очередной кризис, Эмили предложила ему переселиться в свой замок Сире на стыке Лотарингии и Шампани.

Излишне говорить, какой восторг вызвало это предложение.

Сире стал главной штаб-квартирой Вольтера на целые пятнадцать лет. Там он среди прочих произведений написал «Опыт о нравах и духе народов».

Вольтер был почти единственным историком среди просветителей. _ .

Мало того, что почти все его трагедии — а их было великое множество — написаны на исторические сюжеты, что любимые его поэмы «Генриада» и «Орлеанская девственница» посвящены истории Франции XV–XVII веков, что его перу принадлежат такие исторические исследования, как «Исто

рия Карла XII», «Век Людовика XIV», «История Российской империи при Петре Великом» и многие другие, — он первый и единственный в то время попытался предложить нечто вроде философии истории. Такой попыткой и был «Опыт о нравах и духе народов».

Исходным положением здесь стала мысль: не все, что является фактом, заслуживает быть описанным.

А что же заслуживает?

Дух, нравы, обычаи народов, все выдающееся, что создается народами, говорит Вольтер, и дальше развивает и углубляет свою идею:

«Тысячи сражений не принесли человечеству ни малейшей пользы, тогда как произведения великих людей, Мольера, Декарта и других, будут служить вечным источником радости для грядущих поколений. Шлюз канала, картина Пуссена, талантливая пьеса, точно установленная истина имеют в тысячу раз большую ценность, чем горы летописей двора и все рассказы о военных кампаниях».

По существу, Вольтер предлагает то, что позднее будет названо культурно-историческим методом подхода к прошлому. При этом, в отличие от своих предшественников, он считает, что нельзя ограничиваться Западной Европой — необходимо рассмотреть прошлое всех народов земли, чтобы создать подлинную всемирную историю.

Он и попытался ее создать. И если попытку нельзя признать вполне удачной, то основная идея Вольтера, точнее, система его идей осталась как важный вклад в летопись исторической науки.

21 ноября 1744 года он празднует свое пятидесятилетие.

Итог прожитых лет не так-то уж плох: из гонимого он превратился в знаменитость. Теперь его встречают восторженные овации везде, где он появляется: в Льеже, Брюсселе, Гааге.

Вот только Париж…

Впрочем, что жаловаться понапрасну! Париж тоже меняет гнев на милость, если говорить о Париже официальном, королевском; а литературная столица всегда ведь его ценила!

Теперь у кормила правления оказываются старые однокашники Вольтера по коллежу Луи ле Гран: Даржансон становится государственным секретарем, Ришелье — первым камергером двора.