Наследники господина Чамберса

«Вы полагаетесь на существующий строй, не понимая, что он чреват революциями и что вы не можете ни предвидеть, ни предотвратить ту из них, свидетелями которой будут ваши дети. Мы идем быстрыми шагами к эпохе кризиса и революции. Кто угадает, чем станете вы, когда вельможа превратится в ничтожество, богач — в бедняка, монарх — в подданного? Все, что установлено людьми, подвластно их же разрушению, незыблема лишь природа, а она не создает ни принцев, ни плутократов…»

Поразительные слова!

Разве могли спокойно отнестись к ним те принцы и плутократы, против которых они были направлены?

Тем более, что почти одновременно появилось и другое сочинение Руссо, тесно смыкающееся всей системой взглядов с «Эмилем».

Полное заглавие его «Об общественном договоре, или Принципы политического права».

Это главный из трактатов Руссо.

Но его нельзя рассматривать изолированно от более ранних произведений философа; в «Общественном договоре» даны в новом аспекте идеи, уже неоднократно высказанные Жан Жаком.

Этот аспект — взаимоотношения человека и государства,

И поскольку прямым предшественником Руссо здесь был Монтескье, мы видим как бы перекличку между двумя философами, хотя автор «Общественного договора» нигде прямо не называет автора «Духа законов». Эта перекличка естественна: предмет изложения во многом общ, в то время как социальные позиции исследователей во многом различны. Жан Жак создает свою теорию взаимосвязи человека и государства. И этой теории суждено будет вновь воскреснуть в Великой революции — той революции, которую и предвидел и призывал Руссо.

Он начинает свой труд многозначительной фразой:

«Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах».

Чем вызвано это противоречие?

Тем, что человек живет не изолированно, а среди себе подобных, под защитой государства. Государство же, давая охрану жизни и собственности каждого гражданина, требует от него, в свою очередь, принесения в жертву какой-то части своего «я», своих интересов и притязаний.

Так устанавливается общественный договор.

Это не договор между правителем и управляемыми, подчеркивает Руссо, это договор между индивидуумом и обществом. Формально он никогда не заключался и нигде не зафиксирован, но он абсолютно неизбежен, поскольку имеются люди и сплачивающая их ассоциация, граждане и объединяющее их государство.

Таков общий принцип.

Другой вопрос, насколько то или иное государство ему отвечает и, вследствие этого, насколько правомерны оковы, наложенные им на каждого подданного.

Руссо рассматривает в первую очередь государство, наиболее полно отвечающее выдвинутому им политическому принципу, иначе говоря — идеальное государство.

Что же из себя представляет подобное государство?

Это — коллективное тело нации, где интересы меньшинства уступают большинству, а каждая индивидуальная воля неизбежно подчинена общей. Исходя из этого, Руссо, в противовес Монтескье, считает, что полноправными гражданами должны быть не «лучшие», не избранное дворянство и богатая буржуазия, а весь народ. Вновь возвращаясь к вопросу о частной собственности и утверждая, что полностью ее в современном обществе, равно как и в будущем, уничтожить невозможно, Жан Жак полагает, что, во-первых, ее необходимо ограничить — никто не должен иметь так много, чтобы купить другого, или так мало, чтобы быть купленным, а во-вторых, она не может влиять на политические права человека. Так же, в отличие от Монтескье, Руссо провозглашает неделимость верховной власти: раз она — отправление общей воли, значит, она принадлежит всему народу, является народным суверенитетом. И коль скоро народный суверенитет установлен, не так уж и важно, какова будет форма правительства — оно может быть республиканским или авторитарным, но государство все равно останется республикой, поскольку правительство явится лишь слугою народа, выполняющим волю нации.

Таков идеал Руссо.

Позднее он станет идеалом якобинской республики, золотой мечтой Робеспьера и его ближайших соратников.

Они же позаимствуют и религиозную идею, всесторонне развитую Жан Жаком в «Общественном договоре» и в «Эмиле».

Руссо верил в бога.

И широко афишировал свою веру.

Правда, его деизм резко отличался не только от ортодоксального католического учения, но и от «религии разума» Вольтера.

Женевский гражданин взывал не к разуму, но к чувству.

Кроме того, Вольтер рассчитывал, что идея бога защитит богатого от нападок бедняка, Руссо же, напротив, изобрел свою «естественную» религию во благо страждущим и угнетенным, желая наложить ею узду на притязания богатых: его бог — враг стяжательства и покровитель бедного. Савойский викарий, выведенный в IV части «Эмиля», это неимущий сельский священник типа Мелье, отбросивший общепринятые религиозные догмы и не подчиняющийся церковным властям.