Наследники с Пайнэппл-стрит

Когда она рассказала о случившемся родителям, ее отец пришел в ярость.

– Он послал к тебе юриста с бумагами, словно к какому-нибудь сидельцу на УДО? Это не дело. Если так поступают богачи, надо еще подумать, стоит ли становиться одним из них.

Мать проявила больше сочувствия.

– Дорогая, я так и думала, что произойдет что-то в этом роде. Такие семьи очень странно ведут себя по отношению к тем, с кем вступают в брак. Тебе следует считать, что инициатива исходит от родителей Корда, а не от него.

Но Саша в этом сомневалась. Может, от Корда. А может, от Тильды и Чипа. Так или иначе, ей казалось унизительным то, что они обсуждали этот вопрос, строили планы против нее и скорее отгораживались от нее, чем готовились принять с распростертыми объятиями.

Она позвонила своей подруге Джилл, юристу из Провиденса, и они встретились за кофе. Джилл изучила содержимое переданного ей коричневого конверта, покивала и сделала несколько кратких пометок карандашом в блокноте.

– Добрачка весьма щедрая, Саша. Обычно мы обращаем внимание на некоторые нюансы, но в этом отношении документ отличается от стандартного в положительную сторону.

– Насколько традиционна вообще такая практика? Как часто люди заключают добрачные соглашения?

– Думаю, их подписывает пять-десять процентов населения, и, само собой, они довольно распространены среди людей со средствами.

– Трудно не оскорбляться на такое. Как будто он считает, что я охочусь за его деньгами.

– Уверена, для его семьи это такое же обычное дело, как брекеты или прокалывание ушей, – просто еще один шаг по пути к взрослению. Постарайся не придавать ему слишком большого значения, – посоветовала Джилл. Саше хотелось поверить ей и махнуть рукой, но по ночам, когда ей не спалось, она по-прежнему слышала голос Корда – негромкий, но предельно откровенный: «Я никогда и никого не предпочту моим родным».

Никто из Сашиных друзей по школе искусств не жил в Бруклин-Хайтс. Как правило, обитали они в тех районах, куда требовалось добираться на метро или на автобусе, в районах, где в магазинчиках не иссякали запасы острых чипсов в форме шишечек, раздражающих язык, в районах, где вода в канале имела еле заметный лавандовый оттенок. Вара, с которой Саша жила в одной комнате на первом курсе, поселилась в Ред-Хуке, и, хотя до него от известнякового дома было всего десять минут езды на велосипеде, казалось, будто между ними сотня миль (или сотня лет). От большого лофта-мастерской на Феррис-стрит, где жила Вара, было рукой подать до набережной, где сахарорафинадный завод и судоверфь живописно ветшали, мало-помалу осыпаясь в пролив Баттермилк. Большие краны перетаскивали грузовые контейнеры по соседней стоянке, тротуар покрывали граффити, а соседние склады каждые выходные снимали под хипстерские свадьбы.

По средам вечером Вара устраивала сеансы «пей и рисуй», предлагая дрянное вино и обнаженную натуру любому бывшему соученику, у которого найдется лишних десять долларов. Корд работал допоздна, Саша скучала по друзьям, поэтому надела шлем и покатила на велосипеде под горку. На место она прибыла за пять минут до назначенного времени, бросила десятку в банку из-под кофе, поставленную у двери, и заняла табурет с мольбертом прямо по центру, рядом с Варой, чтобы поболтать за рисованием.

Вара была одета, как всегда, вызывающе, в парусиновый фартук поверх укороченного топика и розовых шелковых брюк с завышенной талией. Ее длинные черные волосы потоком локонов падали на спину, на носу сидели очки в золотой оправе, которых раньше Саша у нее не видела.

– Эй, детка, дай-ка их мне посмотреть. – Саша протянула руку, чтобы цапнуть у Вары очки.

– Нет-нет, я же без них ничего не вижу, не смей. – Вара мотнула головой и уклонилась.

– Они без диоптрий, да? Не нужны тебе очки.

– Я без них вообще не могу, отстань! – взвизгнула Вара.

– Хм-м, ладно, значит, теперь при каждой нашей встрече я буду видеть тебя в очках?

– Ну, скорее всего, не в этих же, – заюлила Вара. – Смотря как я буду одета.

– М-м, ясно, – усмехнулась Саша.

Для сеансов «пей и рисуй» уже подобралась неплохая компания. Подруга Вары, Тамми, слонялась по мастерской, открывала бутылки красного и белого, нюхала пробки и кривилась. Художник Саймон с бритой головой приветственно чмокнул Сашу и бросил деньги в банку. Патлатый Зейн в скейтерских кедах днем работал в литейной мастерской, разрабатывал дизайн типографских шрифтов. Эллисон привела свою собаку, сонного старого лабрадора, который сразу же пристроился подремать у нее в ногах. Саша налила себе в высокий стакан белого вина, отпила глоток и передернулась. Оно и впрямь оказалось дрянным, но, пожалуй, именно ему вечер был отчасти обязан своим шармом.

Пока подтягивались все новые и новые однокашники, занимая свободные мольберты, Вара то и дело проверяла телефон и досадливо хмурилась.

– Вот ведь! Сегодня я наняла нового натурщика, а он не отвечает на звонки. Понятия не имею, где он.