Наследники с Пайнэппл-стрит

– Вы его заслужили, – заверила Дарли, не помня себя от восторга, что брать шезлонг себе им все-таки не придется. Она надеялась, что кому-нибудь приглянется и одеяло. Чем меньше минут оставалось до завершения аукциона, тем внимательнее участники смотрели в телефоны, чтобы никто не перехватил у них облюбованные лоты в последнюю секунду.

– Кажется, Нашон достанется нам, – возбужденно шепнула Тильда на ухо Дарли.

– Кто-то повышает цену на этот шезлонг наперегонки со мной, – послышался негромкий голос мужа беременной женщины.

– Кому такое в голову придет, если вы уже сидите в нем? – Дарли огляделась, будто ожидала наткнуться на недовольный взгляд другой беременной.

Часы пробили девять, и зал огласили радостные крики и стоны отчаяния.

– Нашон наш! – радостно замахала телефоном Тильда, пошатываясь на высоких каблуках.

– Не-е-ет, я упустил шезлонг! – расстроился мужчина.

– Что? – Беременная выглядела так, будто была готова расплакаться. – Значит, придется встать?

Чип вместе с ее мужем заботливо помог ей выпутаться из мягкого холщового сиденья. На женщине были туфли без каблуков, и Дарли заметила, как сильно отекли ее щиколотки. Она заглянула в приложение и обнаружила, что вечеринка ее матери в отеле «Боссерт» была продана умопомрачительно дорого – за четыре тысячи четыреста долларов. Тильда отправилась забирать свой сертификат на отдых на Нашоне, но вернулась уже через пять минут, кусая губу.

– Уходим, – шепнула она Чипу.

– Почему? Сертификат на дом ты получила? Номер кредитки им дала? – Чип нахмурился.

– Да, а еще нам достался шезлонг.

– Что?.. Но как?

– Я случайно включила автоматическое повышение цены. Мы заплатили за него три тысячи двести долларов.

– За исписанную тряпку? – Чип побагровел.

– Можем отдать его Корду и Саше, – пожала плечами Тильда. Дарли сочувственно взглянула на отца, но Тильда не дала ей вставить слово: – Вот только давай без этого, Чип. Все даже к лучшему, – покончив на этом с раскаянием, Тильда зацокала каблуками, первой выйдя за дверь и направившись к дому. Дарли и Чип шли следом, неся хлипкий, исписанный каракулями шезлонг.

Когда Дарли прочитала, что Билл Гейтс оставляет своим детям меньше одного процента своего состояния, всего-навсего по десять миллионов долларов каждому, первой ее мыслью было «все равно это слишком много». Наследство, как правило, портит людей. Безусловно, родиться в нищете несравнимо хуже, но, поскольку и мать Дарли, и ее отец появились на свет в богатых семьях, у нее было множество двоюродных и троюродных братьев и сестер, служивших наглядным примером тому, как сильно деньги способны изгадить человека. У Дарли были, конечно, и кузены, которые занимались правом, политикой и медициной, но были и те, кто не делал абсолютно ничего. Кузены, которые путешествовали и ходили по вечеринкам, притворялись, будто работают, прикрывали увлеченность шопингом карьерой «коллекционеров», убивали время с девяти до пяти дей-трейдингом на свои деньги, а по ночам проигрывали их в сетевой покер. Одна кузина вышла за художника и целыми днями смотрела, как он работает, на полном серьезе называя себя «его музой». Другой кузен все свои деньги вложил в основание стартапа, производящего батуты для яхт.

Ближайшие родственники Дарли распорядились имеющимися у них огромными привилегиями самым что ни на есть приличным образом: Корд, как и она сама, учился в Йеле, затем в Стэнфордской школе бизнеса, Джорджиана – в Брауне, после чего изучала для магистерского диплома русскую литературу в Колумбийском университете. Дарли была ненавистна мысль о том, что ее дорогостоящее образование оказалось напрасным, как и о том, что она пользуется своими исключительными преимуществами, чтобы коротать время в квартире, записывая детей к дантисту и отбирая вещи мужа для химчистки. Но увы, рождение детей-погодок оказалось убийственным для карьеры.