Наследники с Пайнэппл-стрит

Разрезали торт, и гости постарше начали расходиться в суете поцелуев и хмельных объятий. Оркестр закончил выступление, молодежь направилась из-под навеса в клуб, где все еще был открыт бар, официанты вынесли подносы с мини-гамбургерами и кулечками картошки фри. Джорджиана свернулась клубочком на кожаном диване, сбросив туфли, ее кузина Бульбуль без всяких претензий на элегантность развалилась рядом с ней. Дарли и Малкольм подсели к ним, раскрасневшиеся и счастливые с виду. Малкольм стащил галстук и запихал его в карман пиджака.

Арчи с молодой женой вышли к гостям под шквал приветственных криков, и вскоре он уже рассказывал собравшимся свою излюбленную историю о доме на Спайгласс-лейн. Эту историю Саша слышала раз пять, но она не приедалась. Арчи с женой отдыхали в Тельюрайде, после целого дня катания на лыжах выпили вина и решили посмотреть порно у себя в номере отеля. Через пять минут Арчи сообразил, почему обстановка выглядит такой знакомой: актеры занимались сексом в шезлонге у дома на Спайгласс-лейн. Это был, несомненно, дом Стоктонов, узнаваемый по лабиринту из живых изгородей и теннисным кортам на заднем плане. Сильно сомневаясь, что дядя Чип и тетя Тильда настолько стеснены в средствах, что начали сдавать свой дом в аренду производителям порнушки, Арчи позвонил Корду, чтобы тот сообщил родителям. В итоге Корд попал в дико неловкую ситуацию, объясняя родителям, что их дом засветился в порно – нет, сам он не видел, но видел один из его знакомых, так что им следовало бы позвонить адвокату.

Оказалось, что сотрудники ландшафтной компании на протяжении долгих лет пользовались то одним, то другим пустующим загородным домом и до тех пор не попадались, так что оставалось лишь гадать, сколько людей видели снятые ими фильмы и слишком конфузились, чтобы хотя бы попытаться разрешить загадку. Тильда велела смотрителю сдать в мусор шезлонги, купила новые, с красивыми подушками, заказала генеральную уборку дома и набухала в бассейн столько химикалий, что с гарантией убила не только хламидии, но и все живое поблизости.

Когда Арчи и Корд повалились друг другу в объятия, покатываясь со смеху, Саша извинилась и ускользнула в дамскую комнату, пописать и быстренько поправить макияж. А когда вернулась, Корда нигде не было видно, а Дарли увлеклась разговором, поэтому Саша тихо присела в кресло, стоящее в укромном углу, чтобы без помех проверить телефон. Просматривая почту, она краем уха слушала, как Бульбуль рассказывает о своей запланированной поездке на Каймановы острова, и вдруг Дарли озадаченно перебила ее:

– Джордж, а разве ты была не в лиловом платье?

– Ну да, – сонно отозвалась Джорджиана. – А это платье на мне с коктейлей.

– Погоди, на тебе было другое платье? – встрепенулась Бульбуль. Она перебрала и теперь говорила громче, чем стала бы, будучи трезвой.

– Было лавандовое, но я заляпала весь перед крабами с соусом, и Саша поменялась платьями со мной.

– Саша отдала тебе свое платье? – переспросила Дарли, растерянно гадая, что же тогда надела Саша.

– Постой, кто поменялся? – с неподдельным удивлением воскликнула Бульбуль.

– Саша сняла свое платье и отдала его мне, – попыталась объяснить Джорджиана.

– О, забавно получилось! Саша! Я даже не поняла, о ком ты! Вы же обе всегда называли ее охотницей за деньгами! – захихикала Бульбуль. Джорджиана тоже засмеялась, кажется, в первый раз за весь вечер, а Саша почувствовала, как кожу овеял холодок. Она тихонько поднялась и вышла на парковку.

Саша так и не сказала Корду, что на самом деле произошло на свадьбе в Гринвиче, сославшись на мигрень, и на следующий день по пути в Бруклин не снимала темных очков. После этого она решила прекратить всякие попытки сблизиться с сестрами Корда. Перестала приглашать его родных на ужины в дом из известняка, перестала приезжать на выходные в дом на Спайгласс-лейн или по будням обедать у Дарли. Встреч по некоторым поводам, вроде дней рождения или праздников, избежать не удавалось, но в остальном Саша держала дистанцию. Да, Джорджиана страдала. Она спала с женатым человеком, а он погиб. Это ужасно. Да, Дарли переживала за Малкольма, опасаясь, что его карьера погублена навсегда. Но теперь Саше было ясно, что ей поверяли свои секреты только потому, что их совершенно не интересовало, что она подумает. Она им не родня, не тот человек, от которого можно услышать хоть сколько-нибудь значимое суждение. Она емкость, куда можно выплескивать эмоциональные вспышки, живой аналог подушки, в которую можно выплакаться.

14. Джорджиана