Наследники с Пайнэппл-стрит

– А ты беременна, тебе нельзя. От дрянных тако мне больше вреда, но вообще я в порядке, – воинственно заявил ее отец, однако Корд заверил, что справится сам, так что после завтрака они надели куртки, взяли весла и две пустые канистры из-под молока и направились к реке. Саша все еще помнила шифр к замку на отцовской лодке, она забралась туда первой, Корд оттолкнул лодку от пристани и прыгнул в нее. Вместе они подгребли к катеру, на дне которого действительно скопилось воды дюйма на три.

Корд вычерпывал воду молочными канистрами и, когда закончил, сел на заднюю скамейку, потянулся и размял плечи. Будний день был в разгаре, на пристани царила тишина. Рыбаки, серьезно занятые промыслом, вышли на лов еще несколько часов назад, отдыхающие давно разъехались, навороченные катера, на которых катались по выходным, праздно покачивались на воде у причала.

– Знаешь, я по тебе скучала. – Саша наклонилась и поцеловала Корда в щеку. – Ты почему приехал?

– Беспокоился за тебя. И за твоего отца. На прошлой неделе я чувствовал себя глупо. Надо было прыгнуть в машину вместе с тобой сразу же, как только я узнал.

– Ну, вообще-то я ни единого шанса тебе не дала, – признала Саша.

– Да, но… – начал Корд.

– Но я тоже вроде как злилась на всех, – продолжала она.

– Это я знаю. Извини за Джорджиану. И за Дарли.

– На тебя я тоже злюсь, Корд.

– Ага, понимаю. Но и я был не в восторге от того, что ты на всех накричала. Ты перешла все границы.

– Вы же были втроем против одной! Вся ваша семья объединилась против меня! И ты принял их сторону, ты всегда на нее встаешь, – закричала Саша.

– По-моему, нет. – Он нахмурился.

– Ты ведь знаешь, почему твоим сестрам я не нравлюсь, да? – не унималась Саша. – Они недолюбливают меня потому, что я тебе не ровня. Потому что я не из семьи потомственных богачей.

– Нет, это не так. – Корд покачал головой, продолжая хмуриться. – Ничего подобного.

– Корд, это правда, – настаивала Саша. – Неловко рассуждать, кто кому ровня, я вижу, как вас всех коробит, какими БАСПами вы себя чувствуете, когда речь заходит об этом. Неудобнее всего такие разговоры для тех, кто по-настоящему богат и действительно беден. Но ты и я в самом деле из разных сословий. И это дикость. Когда вступаешь в брак с человеком из другого сословия, почему-то об этом трудно даже говорить. Вот мы и молчали.

– Мы молчали об этом потому, что никого из нас это не заботило, – возразил Корд.

– Господи, знаешь, о чем паршиво думать? – Саша помолчала, сжав губы и не зная, сможет ли продолжать.

– О чем?

– Наверное, мне нравилось, что ты богат. Говорю это сейчас и чувствую себя ужасным человеком. Естественно, я люблю тебя не за это. Я люблю тебя, потому что ты веселый, и добрый, и сексуальный, и рядом с тобой все замечательно. Я ведь даже ничего о тебе не знала, когда мы познакомились. Но, пожалуй, на каком-то уровне это даже притягательно – то, что ты богат. Когда я говорю об этом, я чувствую себя отвратительно. Я не охотница за деньгами. Просто выкладываю все как есть.

Корд не сводил с Саши глаз, и она продолжала:

– Но я не знала, что это на самом деле означает для нашей жизни. Понятия не имела, что всегда буду чувствовать себя посторонней.

– Ты не посторонняя. Ты моя жена.

– А чувствую себя иначе. И ты недостаточно помогаешь мне ощутить эту принадлежность.

– Что я могу сделать?

Саша наклонилась и прижалась лбом к его лбу.

– Можешь выбрать меня, – шепнула она.

– Я уже тебя выбрал.

– Я хочу, чтобы ты вставал на мою сторону. Хочу отныне быть твоей семьей. Хочу, чтобы ты ставил меня на первое место. – Ей никогда и в голову не приходило просить об этом. Она даже не думала, что придется. Но ей требовалось услышать эти слова от Корда.

– Все это в моих силах. Я буду ставить тебя на первое место.

Она посмотрела на него: он был таким серьезным, на его лице застыло выражение, которое она редко видела, брови были сведены, глаза ярко блестели. Саша поняла, что он не шутит. Беременность многое изменила в отношениях между ними. Гнев и досада постепенно покидали ее.

– Знаешь, по-моему, цветочная композиция, которую прислала Дарли, обошлась дороже, чем цветы для нашей свадьбы.

– Я видел, как сегодня утром твоя мама принимала кларитин.

– А еще Дарли прислала мне эсэмэску с извинениями. Насчет всей этой истории с ОД.

– Можно мне посмотреть?

– Да, вот она, – Саша достала из кармана телефон и открыла сообщения.

«Саша, я так много о тебе думаю и надеюсь, что твоему отцу становится лучше. Но я думаю еще и о том, что наговорила, и чувствую себя полной дурой. Помнишь тот случай, когда Хэтчер схватил с пола горсть чужих волос в парикмахерской «Чух-чух», сунул мне в сумочку, и я неделями находила их клочья у себя в бумажнике? Или как я на причале у «Форнино» схватила чужое пиво, а, когда отпила, мне в рот попал окурок? Или как доставка из химчистки случайно перепутала и принесла платье от «Пуччи» не моей соседке, а мне, а я подумала, что оно мамино, надела его, соседка увидела меня в вестибюле и устроила скандал? Так вот, нынешний случай хуже любого из перечисленных. Пожалуйста, прости меня».

Корд невольно засмеялся.