Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

У Левитина есть идея получше. Музыка — вещь социальная, и кристаллизация музыкальных предпочтений привязана к тому времени жизни, когда вы ассоциируете себя с определенной социальной группой, когда вы решаете, что вы за человек. В современных западных обществах это происходит поздно — примерно в конце второго десятка жизни и начале третьего. Это совпадает с данными Сапольски. Такого рода социальная теория может объяснить, скажем, и то, что из всевозможной музыки, воздействию которой подвергаются молодые люди, они выбирают новейшие стили. Это потому, что они хотят определенно ассоциироваться со своими современниками. Как пишет экономист Тайлер Коуэн, “проблема старой музыки очень проста. Она кому-то уже понравилась. И даже хуже: этим кем-то могут быть ваши родители”.

Приятное взгляду

Как и в случае с музыкой, некоторые визуальные наслаждения поверхностны. Некоторые цвета и схемы просто приковывают взгляд. Родители не просто так украшают стены детских комнат повторяющимися яркими узорами. Детям они нравятся, и это никак не связано с эссенциализмом.

Такие предпочтения изучает научная область, именуемая экспериментальной эстетикой. Психологи рисуют геометрические фигуры, скажем, многоугольники, меняя такие параметры, как типичность и симметрия, и спрашивают у испытуемых, что они предпочитают. Такие исследования подкрепляют описанный выше подход (вспомните перевернутую букву £/), также как и объяснение предпочтения красивых лиц, приведенное в главе о сексе: людям нравятся изображения, которые легко обработать.

Эти исследования, однако, не дают прочного основания для изучения визуальных наслаждений. Трудно понять, что можно узнать о визуальном удовольствии, показывая людям изображения, на которые они сами бы смотреть ни за что не стали. Я не хочу принижать значение этих исследований: в других целях, возможно, интересно понять, почему люди предпочитают одну геометрическую фигуру другой. Но мы не станем платить деньги и тратить время, разглядывая на дисплее черно-белые многоугольники. Они не доставляют нам удовольствия.

А что доставляет? Сразу приходит на ум, что людям нравится смотреть на реалистичные изображения мирных домашних сцен, цветов и пищи, красивые ландшафты и, прежде всего, на людей — в том числе тех, кого мы любим и кем восхищаемся. Если вы сейчас у себя дома или в офисе, то я уверен, что, взглянув на рукотворные изображения вокруг, вы увидите именно такого рода сюжеты. Ваша заставка на экране компьютера может показывать лес или пляж, на столе могут стоять фотографии любимых людей, и так далее. Масса произведений искусства не вписывается в эту схему, и я позже рассмотрю картины Джексона Поллока и подобные им, но стоит отметить, что многие визуальные сюжеты вокруг нас — это попытки изобразить все те же вещи, на которые нам в реальности нравится смотреть.

Простой пример: порнография. Многим нравится смотреть на привлекательных обнаженных людей по самым обыденным, дарвинистским причинам. Но такие привлекательные обнаженные люди далеко не всегда оказываются под боком, когда они нужны. И тогда мы создаем двухмерные суррогаты, чтобы симулировать этот опыт, и таким образом внушаем себе практически то же чувство, какое вызвали бы реальные люди. Вы реагируете на эти суррогаты не как на произведения искусства, а как на обнаженных женщин (или мужчин, или пары, или на тех, кто занимается сексом втроем, и так далее).

Удовольствие от бутафорской наготы получают не только люди. В недавнем исследовании самцов макак-резусов поместили в экспериментальную среду, где они могли движением головы выбрать, получить ли сладкий фруктовый сок или же посмотреть на картинку. Выяснилось, что есть два вида картинок, ради которых макаки готовы отказаться от сока: зады самок и морды самцов, обладающих высоким статусом. Оказывается, порнография и поклонение знаменитостям свойственны не только людям.

Раньше считалось, что способность оценивать реалистичные изображения приходит только с обучением. И есть немало сказок об антропологах, находивших примитивные племена, не способные понять, что такое изображения, потому что никогда их не видели.

Один остроумный эксперимент, проведенный в 1962 году, доказывает, что это чепуха. Психологи Джулиан Хохберг и Вирджиния Брукс взяли ребенка и воспитывали его, не показывая никаких картинок, до 1 года 7 месяцев. (Ребенок был их собственный, но в статье об этом не говорится.) Потом они показали ему фотографии и карандашные рисунки знакомых предметов и попросили их назвать. Он легко справился с заданием. Недавние исследования показывают, что даже младенцы могут интуитивно постичь соответствие между реалистичным изображением и объектом, который на нем изображен. Если вы дадите пятилетнему ребенку поиграть с куклой, потом уберете ее и покажете два изображения — той же куклы и другой, то ребенок будет дольше смотреть на изображение неизвестной куклы. Это говорит о восприимчивости к соответствию между знакомой куклой и ее изображением.