Навстречу судьбе

Помню, в какой-то праздничный погожий день, выйдя из кинотеатра, мы пошли по центральной улице им. Свердлова. Нам навстречу попалась старая-престарая цыганка с двумя цыганятами. Мы только купили бутылку водки, два мороженое и с пяток пирожков с мясом — цыганка преградила нам путь. «Положи сколько-нибудь на руку, добрый человек, — обратилась она к Валентину. — Я скажу, какая красавица тебя ждет в недалеком будущем!» Я опередил Валентина, ответил ей: «У нас денег только на проезд осталось!» — «Хоть зелененькую», — настаивала цыганка. Я рассмеялся: «На зелененькую (трешницу) мы бутылку водки купили!» Она повернулась ко мне и сказала, как будто в душу мою тяжелых камней накидала: «Ты, мой золотой, проживешь долгую, но тяжелую жизнь. Любят тебя, но и клевещут на тебя и все за твою гордость!» Тут Валентин, чтобы скорее отвязаться от цыганки, подтвердил: «У нас, действительно, только на проезд осталось!» Цыганка как будто обожглась, убрала протянутую ладонь, но тут же указательный крючковатый палец направила в его сторону: «А ты, золотой, умрешь скоро, из-за любви своей умрешь, по своей воле!» Я заглянул цыганке в ее мутные сверлящие глаза, и у меня сердце оборвалось, как будто я заглянул в мрачную и бездонную пропасть. Мы, не сговариваясь, отдали мороженое цыганятам, а цыганке всю оставшуюся мелочь и быстрыми шагами, почти бегом, побежали от нее. «Какая она страшная», — еле слышным голосом произнес Валентин. «Она, наверное» голодная», — прошептал я, давай отдадим ей пирожки!»

В этот день мы познакомились с одним канавинским парнем Володей, который был намного старше нас и вскоре поженился на старшей сестре Валентина, Лине.

Навещая молодых, Валентин однажды встретил двоюродную сестру Владимира и по уши влюбился в нее. Девушка была хороша собой и знала себе цену. Валентин витал на седьмом небе. Молодая жизнь его закипела, забила ключом. Но, чтобы завоевать ее, показать свою самостоятельность, нужны были деньги, как считал он. И Валентин глубоко задумался над этим. Долго мучился и страдал. Его лицо осунулось, стало бледным, большие серо-голубые глаза потускнели. Неистребимая жажда к жизни пропала. Прошло некоторое время. Я уже женился, как вдруг он приходит ко мне в избу с необычной радостью на глазах. Крепко жмет мне руку: «Я вербуюсь на Камчатку. Завтра уезжаю. Только там я могу хорошо заработать».

Заработав денег на Камчатке, он приехал уже более серьезным, но решения своего не сменил, как и прежде он от этой любви был без ума.

По приезде Валентина родители задумали заново строиться. Валентин помог им. И привел свою особу в только что выстроенный дом. Родителям объявил: «Это моя жена». На скорую руку сыграли свадьбу. Тут бы поддержать всеми силами молодую, только что возникшую семью, с такими трудностями завоеванную. Но с первых же дней между родителями и молодыми пошли нелады. Родителям не нравилась молодая хозяйка, которую так горячо любил их сын. Посыпались упреки, что им не стоило бы сходиться, поскольку она двоюродная сестра их зятю. И что у нее уже был муж, с которым она еще не развелась… Нашла коса на камень. Ни старые молодым, ни молодые старым не уступали.

Прожили молодые в Слободке около года. Не раз решались уходить, собирали чемоданы. У Валентина старший брат был женатым, жили отдельной семьей, изредка навещая родителей, приходили к ним в гости. Надо бы и Валентину убежать с глаз долой от этого кошмара и жить отдельно. Но он был последним из детей, может быть, это и задерживало его. Говорят: «Сколько веревочка не вьется, а кончик объявится».

26-го ноября 1964 года Валентин своей супруге, собиравшейся на работу, сказал: «Сегодня я пойду во 2-ю смену». И выбрав момент, когда в доме никого не стало, проделал несколько операций, чтобы покончить с собой. Вскрыл на руках вены, нанес три удара ножом под сердце. Смерть не наступала. Тогда он затянул себе горло капроновой ниткой. Осталась не тронутой бутылка водки, но пачка папирос была целиком искурена. Написал посмертное письмо. В нем выразил горячую любовь к своей благоверной жене. Попрощался с родными. И что смерть наступила в 9 часов 45 минут.

Я в то время был в отъезде. Чуя своим сердцем трагическую гибель друга, послал ему письмо, но ответ получил от отца. Василий Дорофеевич писал: «Евгений, наш сын и твой друг умер. Мы все переживаем эту тяжелую утрату. Ничто не потревожит его теперь: ни запах цветов, ни щебетанье птиц. Злой рок вырвал его из жизни. Он подготавливался несколько дней, чтобы покончить с собой. Проделал все это трезво, терпеливо и догадливо. Как только он приехал с Камчатки, пошел в город, и там ему подсунули «смазливую бабу», она его и опутала. Первого мужа одурачила и Валентина загнала в петлю. Подговаривала его подать на нас на суд, чтобы отсудить «долю» от нашего дома. Но он предпочел себе получить «вечную квартиру». Приходи к нам, будешь у нас всегда первым и дорогим гостем вместо сына Валентина. Все имущество, в том числе фотографии и тетрадь с его стихами, остались у ее матери в Горьком».