Не-доросли. Книга 2. Холодные перспективы

Адмирал криво усмехнулся. В семьдесят четыре года молодёжью кажется тот, кто моложе лет на тридцать-сорок, а они с Рожновым почти ровесники, всего-то тринадцать лет разницы.

Пётр Кондратьевич вздохнул – сам попросился на покой, так нечего на других пенять! – взялся-таки за ручку звонка и подосадовал на потускнелую бронзу – колокольчика тоже давно не касалась суконка вестового.

На звонок отозвались мгновенно – распахнулась дверь, в проёме, обрамлённом отполированными дубовыми косяками, возникла дюжая фигура Михея, старший профос глянул готовно-вопросительно.

Через два часа кабинет директора сиял. Блестели натёртые воском ореховые панели и дубовый паркет, отливала тусклыми бликами муаровая обивка стен, неяркое зимнее солнце потоками падало сквозь высокие и узкие окна, оставляя на полу длинные полотнища света, весело блестели наяренные сукном и мелом медь и бронза. И только тяжёлые бархатные портьеры так и остались тёмными и сумрачными – тёмно-лиловый бархат не блестел, да и не с чего ему было.

Михей остановился на пороге кабинета, придирчиво оглядел его ещё раз, смахнул широким рукавом потёртого мундира невидимую пылинку с медной дуги глобусного меридиана и поворотился лицом к адмиралу.

– Готово, ваше высокопревосходительство! – рявкнул он так, что хрипловатый бас гулко прокатился по углам кабинета.

– Спасибо, Михей, спасибо, дорогой, – растроганно (от внезапно накатившей с утра обидчивой хандры не осталось и следа – должно быть и впрямь она набежала от общей неухоженности кабинета) промолвил Пётр Кондратьевич, переступая порог. Покосился на вытянувшуюся фигуру профоса и добродушно бросил. – Вольно, боцманмат!

Уронил в подставленную ладонь профоса серебряный полтинник.

– Премного благодарен, ваше высокопревосходительство!

– Передай там Евсею, пусть «адвоката» мне покрепче заварит, – рассеянно сказал адмирал, бросая шляпу на круглый винтовой табурет в углу и поворотясь к тяжёлым книжным полкам резного дуба, на которых рядами высились переплёты тёмной кожи – пора было выбрать, что он оставит здесь, для библиотеки корпуса и нового директора, а что – заберёт с собой, услаждать старость. Да и не только из книг надо выбрать такое – в кабинете директора много всякого-разного.

– Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство! Сам лично вам принесу.

– И прекрати ты уже меня величать, – всё так же добродушно сказал Карцов, не оборачиваясь от полки. – Ты давно не на службе, да и я вот-вот директором быть перестану.

– Никак не возможно ваше высокопревосходительство, Пётр Кондратьевич, господин адмирал, – серьёзно и истово возразил профос, остановившись на мгновение в дверях. – И вы – на службе, и я – на службе. Не на службе мы будем только когда в садике вишнёвом у своего домика ковыряться будем… не приведи господи дожить до такого дня (бывший боцманмат размашисто перекрестился)… да и тогда – как же можно. Я – матрос, а вы – адмирал!

Пётр Кондратьевич несколько мгновений испытующе смотрел на старика, словно пытаясь понять, не лукавит ли тот, но почти тут же понял – нет. И кивнул головой, отпуская:

– Ладно, ступай.

Адмирал перебирал книги и сувениры в кабинете – занятие неожиданно увлекло, как это часто бывает, когда человек хочет отвлечься от неприятных мыслей.

Недолго подумав, он отложил, чтобы забрать с собой только три книги – во конце концов, он никуда не уезжает, остаётся в Петербурге, и при нужде любая из библиотек всё равно будет к его услугам, даже эта, в Морском корпусе.

Поэтому – только те, которые памятны для него не тем, что в них написано, а тем, откуда они взялись в его жизни.

Вот «Морской устав Петра Великого», подаренный мичману Петруше Карцову капитаном первого ранга Клокачёвым, будущим первым командующим Черноморского флота – за храбрость в Чесменской баталии. Этот устав мичман Карцов сам спас из огня, объявшего корвет «Европа» – на переплёте старой кожи до сих пор видны нестираемые следы копоти, коряво покоробившие дублёную кожу.

Вот «Orlando furioso»[1] Лодовико Ариосто, развёрнутое издание 1552 года с комментарием Симоне Форнари. Полки́ Ивана Грозного шли на приступ Казани, отчаянный Иштван Добо оборонял от турок Эгер, сэр Хьюго Уиллоуби искал северо-восточный путь в Китай, а нашёл дорогу в Астрахань, французы резались с испанцами за Мец, Туль и Верден, а в Италии издавали заново великую поэму. Эту потёртую временем и человеческими руками книгу капитан-лейтенант Карцов купил в Ливорно в 1780 году, куда он ходил на корабле «Азия» в эскадре адмирала Борисова. Купил на рынке мелочей – такие рынки в России зовут барахолками. Поистине, иной раз там можно найти настоящие сокровища. Старый вислоносый еврей с длинными седыми пейсами, помнится, долго смотрел на молодого офицера, потом, пожевав морщинистыми потемнелыми от старости губами, всё-таки назвал цену – сущие гроши.