Не горюй о сердце — я скую другое (СИ)

Он начинал видеть то, чего быть не могло. Будто он не мертв, не измучен колдовством, а он человек, обычный княжич, что у него есть верный младший брат — ветер в голове, все ему развлечения, но на то он и меньшой сын; и благословение отца, передающего ему город в надежные руки со спокойной безмятежной улыбкой — так улыбаются те, кто видит медленно раскрывающиеся двери, ведущие в Правь, в свет; и любимая невеста, девушка из незнакомого ему Ярославля, сурового и воинственного — и сама она под стать, свободная, непокорная и прекрасная, тревожащая его душу одним видом и острыми веселыми словами… То, чего у него могло быть, не отправься он на битву с монголами, когда они в последний раз собирались с силами — он купился на слова о подвигах, на обещания славы, мальчишка, дурак…

Он не заметил, как дверь отворилась. Ключ звякнул, как обычно, на три оборота, запнулся — слишком много взяли. Значит, не дружинники пришли, чтобы проверить, не издох ли он, и наградить парой тычков по ломким костям. Кощей насторожился, заставил себя проморгаться, мучаясь резью в глазах, но согнал туман и смог разглядеть вошедшего в его каморку священника. Отец Михаил, как и прежде, внушительный и суровый; будь Кощей обычным человеком, он мог бы схватить его за горло да переломить его одной мощной рукой…

Но Кощей не был.

Исподлобья глядя, он вспоминал времена, когда у отца Михаила было чуть меньше седины. Он молился за мать, как та тяжко захворала, а потом радостно венчал отца с новой молодой женой, предрекая всем начало светлых времен. Верил он или хотел польстить стареющему князю?.. Кощей прищурился, сдерживая клокочущий смех. Пока он не видел, священник явно набрался власти, силы Белобога. До него доходили слухи, что Источник под Китежем нашли стараниями одного упрямого жреца, но теперь Кощей определенно догадывался, кто именно это был. От внезапной встречи в голове прояснилось.

Узнает или нет?.. Кощей засомневался. Не видел свое отражение, но знал, что выглядит страшно, как нежить, вылезшая из темной могилы. В кровоподтеках и ожогах от окропления святой водой, он напоминал смертельно больного…

Отец Михаил смотрел на него долго. Понял.

— Ты же знаешь, что за шум творится снаружи, — начал он, не скрывая торжества. — Княжна Марья, несмотря на твои козни, воссоединилась с Иваном… Я едва обвенчал их, а пир… он не для меня, Белобог учит скромности. Потому-то я подумал, это хорошее время, чтобы встретиться с врагом.

Кощею хотелось рассмеяться от того, как нелепо и случайно все произошло — и обыкновенные разбойники, напавшие на Марью, и добросердечие Вольги, на своей широкой мягкой спине втащившего бессознательную девушку в Лихолесье… И даже его внезапная любовь, ударившая Кощея, как дубиной по затылку, — он и не думал, что его отмершее сердце способно так к кому-то привязаться!

И думать, что он замыслил это как стройную задумку, как месть… Что за наивность!

— Сколько неприятностей ты нам доставил, — вздохнул отец Михаил, видимо, считая его долгое молчание помутнением рассудка. — Белый бог неизменно посылает нам испытания, и лишь благодаря ему ты пережил битву…

— Я ее пережил, — прохрипел Кощей, — потому что ордынцы любят золото больше, чем своих матерей, жен и детей. Потому что моя шкура дорого стоила. А ты убедил отца, что я мертв, жрец. Что ты ему сказал? Что Бог послал тебе ночное видение, в котором открыл коварный обман поганых монголов?

Он бы сплюнул ему под ноги, но во рту было сухо, как в заморской пустыне.

— Раньше ты не был столь дерзок, — только и сказал священник, несколько опешивший от его натиска, от искренней ярости, звучавшей в его речах. Говорить — единственное, что он мог. И то приходилось выталкивать по слову, задыхаясь от боли. — Ты уже проиграл, Иван, — желая уязвить и приструнить его, назвал старым именем отец Михаил. — Потерял и свои земли, и своих рабов, и даже свою пленницу…

— Марья — жена моя. По человеческим законам и по заветам Чернобога, — он прервался болезненным кашлем, но метнул на отца Михаила горящий яростный взгляд, чтобы не вздумал его жалеть. — Ее сговорили со мной, когда она была еще ребенком. Она мне обещана. Она меня выбрала. А вы потом просто заменили меня на брата! Лучше бы его вообще не рождалось, — пробормотал Кощей, думая о том же, о чем и всегда, когда видел мачеху на сносях.

— Неужели нечисть станет рассказывать слуге Белого бога о справедливости? — укорил отец Михаил. — Так нужно было. Княжество продолжает жить, даже если погибает наследник. Приходит новый сын. Избирается другой род. Так было и так будет всегда.

— Вы хуже стаи волкодлаков…

Он знал, что Марья сговорена с ним. Едва выяснил, чья она дочь, ему показалось, боги насмехаются над ним, хохочут в два голоса, наблюдая за его бессмысленными мытарствами, попыткой убежать от судьбы. Потому он даже сторонился Марьи, показываясь ей ледяным и закрытым, а она ничего и не знала — конечно, ей не рассказали, не стали волновать. Просто сговорили с тем, другим Иваном, едва из колыбели.