Не горюй о сердце — я скую другое (СИ)

Не позволяя себе отдохнуть, расслабиться, Марья бросилась в бой, уже не таясь. Они были зажаты на лестнице, и на первого меч обрушился — на голову, не прорубая толстый шлем, но от мощного удара оглушая воина. Ход вниз был узкий, так что следующий за первым дружинником тревожно вскрикнул, поспешно отступая, чтобы увернуться от падающего на него тяжелого тела. Дружинник покатился вниз, под ноги товарищей, и это позволило Марье оттолкнуть их вниз, к подножию лестницы.

Первый полоснул ее по левой руке, и боль заставила несдержанно крикнуть. Только ободренная раной, знакомой опасностью, Марья бросилась рубиться, широко размахивая мечом. Было темно — вот почему по ней не попали. Мечи скрестились, громко звеня. Она насела, толкнула всем телом — воин отлетел к стене, запнулся, и тут Марья наскочила на него. Впилась мечом в грудь, под ключицей.

— Еще спуститься, Марья Моревна, — подсказала Любава, тыча куда-то вниз, на еще один лаз с еще более грубыми ступенями.

Ниже, еще ниже! Дух захватывало. Марья не страшилась упасть и полететь вниз по высоким ступенькам; самое жуткое — не успеть, упустить его. Даже не попрощаться, если дело и правда так худо, как показывал зачарованный гребень. Дверь распахнулась, когда она навалилась на нее плечом, взвизгнула, заскрипела.

— Ваня! — вскрикнула она, увидев бледное лицо мужа. Подлетела, хлопоча, касаясь мертвецки обостренных скул, плечей, едва прикрытых окровавленным рубищем. Он не откликался. — Нет, нет… Ваня, любовь моя, я же здесь, я пришла тебя освободить… — испуганно твердила Марья, продолжая его тормошить и уговаривать. — Они пьяны, они беспомощны, и мы ударим так, что камня на камне не останется… Довольно с меня этого места. Открой глаза, Ваня, пожалуйста!

Он висел в цепях, с закрытыми глазами, не отвечал, хотя она уже надрывно кричала, и эхо гуляло по углам. И Марья никак не могла понять, спит он, потерял сознание от боли или… погиб? Она медленно приблизилась, прикоснулась дрожащей рукой к костлявой груди, пытаясь нашарить, найти…. Мысли не собирались. Она растерянно оглядывала цепи, думая, как бы снять его и помочь. Ведь не должно ему висеть, закованному, как раб.

Он не дышал, и сердце его не билось.

========== 10. Алатырь-Камень ==========

Тени клубились, изгибаясь. Издалека доносились какие-то призрачные, совсем тусклые голоса, умоляющие о чем-то. Он все еще был заперт в подвале, но руки не стискивали колдовские кандалы, а мысли не тяжелели от налившейся в голове боли. Кощей был свободнее, чем когда-либо, и потому понял, что почти перешел черту, отделявшую беспокойный мир живых от чего-то неизведанного.

— Где мы? — все же спросил Кощей, оглядываясь.

— За предпоследней дверью, — спокойно отвечал ему человек, стоявший напротив. У человека не было лица, и нельзя было запомнить ни единую его черту, потому что они постоянно менялись.

— Дальше… Навь? — неуверенно сказал Кощей. — Твое царство?

— Царство мое везде, где есть мои слуги. Ты был одним из лучших, кого я сотворил, но что же случилось? — вкрадчиво спросил Чернобог. Он никогда не злился, его веселила непокорность Кощея — может, из-за нее он его и выбрал среди многих других отчаявшихся людей. — Ради мести погибаешь. Глупо, как же глупо…

Он протянул руку, и, хотя стоял далеко, снисходительно поглядывая на Кощея, тот вдруг ощутил прикосновение к самому сердцу. Грудь свело резкой болью. Чернобог искал что-то, пытался нашарить, но никак не находил.

— Нет, смерть ты свою спрятал, — вдруг рассмеялся Чернобог. — А вот это умно! Но она, — обманчиво ласково сказал он, — не сможет удерживать тебя вечно, и это тебя не спасет, княжич.

— Мне и не нужна вечность, — убеждал Кощей. Он тоже научился увещевать и торговаться, перенимая привычки своего хозяина, и теперь они столкнулись — такие похожие и разные одновременно. — Ты тоже хочешь смерти Китежа, уж не знаю, что за игры вы ведете с Белобогом. Но это его город, и для тебя он как больная мозоль. Не смертельно, не погубит, но идти дальше мешает, хромаешь все, медленно продвигаешься. Дай мне больше силы, и я сотру Китеж с его церквями и соборами. Дай все, что я могу вынести.

— Ты сделаешь это не во имя меня, а во имя своей детской мести, — заметил Чернобог.

Владыки всегда ревнивы. Даже если он не просил своих слуг так часто отбивать поклоны, как его брат-отражение, Чернобог тоже любил кровь, что проливают с его именем на устах. Кощей удобрил землю вокруг Лихолесья достаточно, — он и его воины-нечисть.

— Что за разница, во имя чего я это сделаю, — смело поспорил Кощей. — Китежу не стоять, в этом я тебе поклянусь своей душой, и добьюсь я этого с твоей силой или без нее. Ты всего лишь можешь помочь, направить меня.

— Приятно видеть, что я не прогадал, — улыбнулся Чернобог. — Иди. Твоя жена откроет для меня дорогу.

Кощей хотел возразить, сказать, что впутывать в это Марью не нужно, но бог рассмеялся железным смехом и растаял, оставив его в одиночестве.

***