Не срывай голубых гиацинтов

Не было никакой пошлой, грязной коннотации в том, как Роберт посмотрел на Астрид, когда она, словно забывшись, где находится, почесала ногу, немного сместив наверх краешек юбки. Роберт просто кинул на нее продолжительный взгляд и понял, насколько он на самом деле очарован ей. Разлитое по нутру вино еще сильнее раскрывало и усиливало это чувство.

Сидящий по другую сторону софы Александр, конечно, это заметил. Он многое замечал, но ни разу не заикнулся об этом в личном разговоре со своим наставником, считая это делом деликатным и требующим, так сказать, политики невмешательства. Роберт был крайне благодарен Александру за все: за его помощь, за понимание, за умение говорить там, где нужно, и смолчать там, где нужно; правда Роберт очень редко выражал свою благодарность, предпочитая казаться строгим и сдержанным. Нет, на самом деле был один момент, который Роберт помнил так хорошо, словно это произошло вчера. Тогда, три года назад, они с Александром только познакомились. Когда Клаудия во всеуслышание оклеветала Роберта в воровстве ее наработок, именно Александр стал той поддержкой и опорой, которая не позволила Роберту скатиться на дно. В один день Роберт безбожно напился, и когда Александр отвел его поспать, тот вдруг обнял его и сказал «спасибо тебе». Александр понял, что его благодарят не за то, что он помог снять верхнюю одежду и даже обувь, и вовсе не за то, что днями ранее он защищал его в суде, а буквально за все. Это «спасибо тебе» оба хранили в своем сердце, как нечто, что больше никогда не повторится, и оттого ценнее эта фраза казалась теперь.

Помогая Роберту в новом исследовании, Александр замечал многое, и в этот раз, как и в прошлые разы, не говорил ни слова.

— Ко скольки тебе нужно быть дома? — поинтересовался Роберт у сидящей между ними Астрид.

— Тетя сегодня допоздна задерживается в церкви, — только и ответила она, смутившись своему действию, которое сделала ранее со своей зудящей под колготками ногой.

— И ты отказываешься от вина? — удивился Александр. — Кощунство какое!

— Я попробовала алкоголь лишь однажды, и мне не понравилось, — Астрид повела плечами. — Мне было пять лет. Лизнула донышко рюмки кончиком языка. Мама разрешила.

— И ты никогда не хотела попробовать, будучи взрослой? — бровь Роберта изогнулась.

— Неважно, хотела я или нет. Даже если и хотела, в любом случае алкоголь — это плохо и…

Она остановилась, потому что Роберт и Александр с явной усмешкой переглянулись.

— Я сказала что-то не то?..

— Ты сказала все верно. Извини. Просто это очаровательно — объяснять свою позицию, руководствуясь обыкновенными «хорошо» и «плохо».

— Это и есть мораль, разве нет? — пробормотала Астрид.

— Конечно. Только слишком безапелляционная. Не рассматривающая нечто между. Я не говорю, что тебе обязательно нужно попробовать алкоголь, речь вообще не об этом. Дело в простоте твоих суждений. Думаю, мир избежал бы кучи проблем, если бы на весах лежали только «плохо» и «хорошо» без учета промежуточных вариантов.

Астрид смекнула.

— Вы считаете меня идеалисткой.

— Но именно это мне и прекрасно в тебе. Грязь этого мира еще не касалась тебя в полной мере. В конце концов, быть идеалистом совсем не плохо. Только… — Роберт помедлил, — немного больно.

Астрид, чего Роберт и Александр никак не ожидали, уверенно потянулась к журнальному столику и, взяв пустой бокал, протянула его Александру, который наполнял свой.

— Налейте.

Казалось, Астрид ничуть не смутилась собственной просьбе. Александр вопросительно посмотрела на Роберта.

— Ты уверена?

— Уверена.

Когда бокал был наполнен до половины, Астрид обхватила его, собираясь сделать глоток. Сначала она вдохнула запах, словно чуткий гурман. Затем немного отпила. Роберт помнил эти первые ощущения из своего подросткового возраста: на вкус вино казалось терпким и сладким и оседало на языке ненавязчивой пряностью. Его первое вино готовили из зрелого красного винограда, бархат которого тек вниз по горлу, щекоча связки. Восхитительные воспоминания.

Астрид сделала два больших глотка и неловко вытерла подбородок, потому что пара капель сорвалась с края бокала.

— Оно немного… — она прислушался к ощущениям еще раз, — суховато.

— А сам вкус? — спросил Александр.

— Еще не поняла, но это было приятно.

— Вот видишь, придерживаться аскетичных взглядов действительно кощунственно, правда? — риторически вопросил Роберт, отпивая из своего бокала. — Но налегать все-таки не советую. Нам нужно вернуть тебя трезвой. Кстати, задери рукав. Хочу посмотреть, как реагируют цветы на что-то новое.

Астрид задрала рукав водолазки. На руке, возле кубитальной вены, вырос голубой цветок. Роберт присмотрелся.

— Что ты сейчас испытываешь?

— Не знаю, мистер Эндрюс. Не могу разобрать. Разве что… это больно, когда они прорастают. Это вы и так знаете.

— Такой цвет у тебя в первый раз?

— Да, — голос ее дрогнул.

Роберт пожевал губу.

— Что ж, будем наблюдать. Главное обращай внимание на свои эмоции. Я думаю, это ключ.

— Ключ к выздоровлению? — с надеждой Астрид посмотрела на него.