Не убоюсь зла

Несмотря на все, мы знали, что Цыпин -- человек трудный. Он частенько напивался, проворачивал какие-то сомнительные финансо-вые операции. Он не был хозяином своему слову. Иногда Леонид обе-щал передать документы корреспондентам, а через какое-то время нам становилось известно, что они так и не дошли до адресата. При этом Цыпин клятвенно заверял, что поручение выполнил. В семьдесят четвертом году, когда несколько наших товарищей собралось в даль-ние поездки, чтобы составить отчет о положении отказников в других городах СССР, мы предложили Леониду ехать с напарником: боялись, что он будет пьянствовать, если отправится в путь в одиночку. Цыпин устроил страшный скандал, категорически отказывался от попутчика и добился своего: поехал один.

Все свидетельствовало в пользу того, что Цыпин -- осведомитель, но нас смущало одно: можно ли представить себе, что КГБ будет держать в своих рядах человека столь неосторожного, расхлябанного, да к тому же запойного пьяницу? Хотя мы и подозревали его, нам все равно трудно было поверить, что подобный тип может быть провока-тором. Конечно, мы ошибались, предполагая, что КГБ заботится о мо-ральном облике своих стукачей. Однако, даже если Цыпин и был та-ковым -- как бросить в лицо ему столь тяжелое обвинение при отсут-ствии прямых доказательств?

В конце концов, когда наши предположения переросли в уверен-ность, я сказал Льву Гендину, многолетнему отказнику, с которым мы были давно знакомы и который тоже подозревал Цыпина: "Слишком многое говорит в пользу того, что он провокатор. Давай соберем все факты, сведем их воедино и избавимся от него".

Вскоре Гендин рассказал мне о своей беседе с девушкой, которая несколько лет назад жила с Цыпиным. " Да, -- сказала она Льву, -- я знала, что он работает на КГБ". По ее словам, телефон в их квар-тире время от времени звонил, и мужской голос спрашивал одно и то же: "Это кинотеатр "Байкал"?" "Вы ошиблись номером", -- отвечал Цыпин и сразу же выходил из дома на встречу со своим связным. Ког-да девушка поняла, что происходит, и сказала об этом Цыпину, тот открыл ей страшную тайну: он -- израильский агент, и его задача -- внедриться в КГБ. Подруге Цыпина было только восемнадцать лет, и она поверила ему. Чтобы придать своему рассказу большую достовер-ность, Цыпин по ночам включал радио, ловил на коротких волнах "Голос Израиля" и делал вид, что записывает какие-то шифрованные сообщения. Рассказывая все это Льву, девушка с надеждой спросила: "Может, он все-таки говорил правду?"

Почему Липавский и Цыпин стали провокаторами? Что привело их к этому? Преданность советской системе? Ненависть к своему народу? Ответ почти наверняка отрицательный. Полагаю, что возможно лишь одно объяснение: и в том и в другом случае -- это результат сделки с КГБ.

О том, что отец Липавского был осужден за так называемые "эко-номические преступления" на пятнадцать лет, мы знали; мне даже кто-то говорил, что поначалу ему был вынесен смертный приговор. Связь между этим событием и предательством Липавского стала оче-видной только в семьдесят девятом году, когда Дэвид Шиплер, в те-чение двух лет перед моим арестом руководивший в Москве коррес-пондентским пунктом "Нью-Йорк Тайме", послал в свою газету ин-формацию из Иерусалима. В Израиле он встретился с репатриантом из СССР, бывшим прокурором, и тот рассказал ему, что отец Липав-ского был приговорен к смерти за кражу тканей с текстильной фабри-ки, и тогда, чтобы спасти жизнь отца, Саня предложил свои услуги КГБ. Это было в шестьдесят втором году, за пятнадцать лет до статьи в "Известиях"! В то время, когда я сидел в Лефортово, ЦРУ офици-ально признало, что Липавский работал на них с семьдесят пятого го-да, поставляя информацию о советских ученых. В своей статье он упо-мянул о связях с ЦРУ, и было совершенно ясно, что они устанавли-вались по заданию КГБ. Интересно, чем он занимался в первые тринадцать лет своей службы в органах? Очевидно, активисты алии были не единственными его жертвами...

Нечто в этом же роде произошло и с Цыпиным. В конечном счете нам стала известна его история. В семнадцатилетнем возрасте Цыпин был задержан КГБ с какой-то то ли еврейской, то ли диссидентской литературой. Угрозами парня заставили стать осведомителем. Когда мы разоблачили его, он пропал и больше не показывался нам на глаза. Через несколько месяцев на какой-то вечеринке соседка спросила ме-ня, знаком ли я с Цыпиным. Я ответил утвердительно. "Вы знали, что он работает на КГБ?" "Да, -- сказал я. -- А вам это откуда известно?!" Выяснилось, что Цыпин сейчас "учится" (точнее -- работает) в педа-гогическом институте неподалеку от Москвы. Руководство этого инс-титута симпатизировало диссидентам, и многие из них, исключенные из других учебных заведений или снятые с работы за инакомыслие, оказались там. Цыпина же взяли по настоянию так называемого "пер-вого отдела". Взять-то взяли, но кто-то из администрации предупре-дил студентов и преподавателей: осторожно -провокатор!

Я понимал, что и на следствии, и на суде мне еще предстоит встре-титься с ними обоими.

* * *