Неаполитанские хроники

Первым членом семьи, предпринявшим попытку бежать, стала дочь мэра, Антоньетта Скотти; за ней последовали священник, Луиза Скотти, сестра мэра, и, наконец, обе служанки.

Одна из них, состоявшая в услужении у Филомены Борелли, вынесла ребенка, а затем, видя, что хозяйка не появляется, сквозь огонь и дым поднялась обратно, нашла ее в бесчувственном состоянии и на руках снесла вниз.

По мере того как названные нами домочадцы мэра спускались вниз, все они тотчас же попадали в руки разбойников.

Мэр, в свой черед выбравшись на террасу, обнаружил, что дом окружен разбойниками, которые при виде него стали испускать радостные крики вперемешку с угрожающими воплями. Разбойники могли застрелить его, но вовсе не этого они хотели, они хотели, чтобы он живым оказался в их руках: «Главное не то, чтобы он умер, — говаривал Домициан, — а чтобы он почувствовал, что умирает!»

Скотти повернулся к жене, шедшей следом за ним, и сказал ей:

— Спускайся вниз и спасайся бегством! Нельзя терять ни минуты.

И в самом деле, пламя обступало их со всех сторон.

— А ты? — спросила Франческа.

— О, у меня нет никакой надежды, и по мне лучше умереть, чем попасть в руки этих людоедов.

— Тогда возвращайся в дом, — сказала ему жена, — и мы умрем вместе.

Мэр возвратился в дом, обнял благородную женщину, и они вместе, словно античные мученики, стали ждать смерти.

Медленной она была или скорой? Жестокой или милосердной? Никто не сможет сказать этого. Когда их трупы, а точнее говоря, их кости нашли, стало ясно, что они умерли в объятиях друг друга.

В четыре часа пополудни разбойники собрались и покинули селение, уведя с собой Томмазо и Антоньетту.

Антоньетте пришлось идти вместе с разбойниками до Статильяно, но там она сказала им:

— Чего вы хотите от меня? Я не дочь Скотти, я портниха из Капуи и оказалась в его доме случайно.

Поверив Антоньетте, разбойники отпустили ее; она бросилась бежать и вернулась к себе домой, в деревню Латина, где жил ее муж.

Что же касается священника дона Томмазо, то он был вынужден и далее сопровождать разбойников в их поспешном бегстве. Покинув Байю 10 ноября, во второй половине дня, весь день 11-го банда провела на горе Сан Сальваторе; вечером 11-го она снова двинулась в путь, прошла по равнине между Сан Феличе и Пьетрамеларой, два часа провела на какой-то ферме, чтобы передохнуть, после чего главные силы банды, которыми командовал Доменико Фуоко, ушли, уведя с собой пленника и направившись вначале в горы Презенцано, а затем в горы Миньяно. В итоге разбойники укрылись на чрезвычайно лесистой горе Монте Чезима и оттуда с двумя крестьянами, с этой целью и увезенными из Байи, отправили выжившим членам семьи Скотти вымогательное письмо, потребовав тридцать тысяч дукатов в качестве выкупа за дона Томмазо.

Однажды утром Доменико Фуоко, главарь банды, покинул ее, сказав пленнику, что вернется через несколько дней.

Тем временем разбойники начали играть в карты; брат главаря проиграл сорок пиастров и заплатил их, но, поскольку денег у него больше не было, он попросил своих товарищей одолжить ему такую же сумму. Товарищи ответили отказом.

Фуоко пришел в ярость, схватил ружье и бегом, с криком «Ну я вам покажу!», стал спускаться с горы.

Разбойники, а точнее говоря, часть разбойников кинулись догонять его, стреляя ему в спину.

Послышалось семь или восемь выстрелов, итога которых ни пленник, ни оставшиеся в лагере разбойники не знали; однако выстрелы откатывались все дальше и дальше.

Испугавшись, что эти выстрелы услышат солдаты, которые находились где-то неподалеку, разбойники, остававшиеся подле пленника, с криком «Спасайся кто может!» бросились врассыпную.

Дон Томмазо тоже побежал, не понимая, куда бежит, и не отставая от одного из разбойников, поскольку не знал местности и опасался заблудиться.

После часа быстрой ходьбы священник остановился, запыхавшись; он был один на один с разбойником, который остановился рядом и сказал:

— Я устал.

— Я тоже, — откликнулся священник, — идти невмоготу.

— Хочешь отдохнуть? — спросил разбойник.

— Хотелось бы, — ответил дон Томмазо.

И они сели лицом к лицу, тяжело дыша и поглядывая друг на друга.

Спустя несколько минут разбойник вдруг спросил дона Томмазо:

— Священник, хочешь сбежать?

Дон Томмазо затрепетал от радости, заверив разбойника в своей признательности, если тот отпустит его на свободу.

В ответ разбойник велел священнику идти следом за ним.

Они двинулись в путь, и спустя некоторое время разбойник указал священнику на какую-то деревню.

Они находились на том склоне горы Монте Чезима, что обращен к Миньяно и железной дороге.

— Видишь вон ту деревню? — сказал разбойник. — Это Миньяно. Тебе нужно всего лишь спуститься вниз; там ты придешь на ферму, возьмешь осла и на нем доберешься до Миньяно; вот тебе пиастр. Вспомни обо мне, если я попаду в руки правосудия, и Dio t’abbia in gloria.[45]

Дон Томмазо поблагодарил его и бросился бежать.

* * *