Неаполитанские хроники

Мелом, которым хозяин лавки помечал сукно, грабители написали:

«Да здравствует неаполитанская полиция, позволяющая нам спокойно воровать!»

В чем в чем, а в неблагодарности этих господ не обвинишь.

На улице Сан Томмазо д’Акуино отмычкой вскрыли дверь табачной лавки и не оставили там ни одной сигареты.

Погодите, вот кое-что интереснее, чем все это.

В верхней части улицы Кьятамоне, где я живу, есть фонтан, скверный, как и все прочие фонтаны в Неаполе, за исключением фонтана Санта Лючии; воды в нем, естественно, нет; в Неаполе все фонтаны страдают водобоязнью, однако это не мешает тому, что их по привычке обносят железной оградой.

У каждого фонтана, обнесенного железной оградой, выставляют часового, чтобы ее не украли ночью. Фонтан Джиганте ограды не имел: идти на подобные расходы сочли бесполезным, поскольку воды в нем не было.

Однако, видя, что лаццарони уродуют мраморного гиганта, по имени которого фонтан Джиганте был назван, городские власти решили, что он будет иметь ограду, как и все фонтаны, дающие воду.

Для него была изготовлена великолепная железная ограда с золочеными пиками.

На другой день после того как ограда была установлена, возле нее средь бела дня останавливается телега, с нее сходят двое рабочих и десятник, разбирают ограду и увозят ее. Куда? Это никому неизвестно.

Хотели было свалить вину на часового.

Но ведь ему было приказано не допустить похищение ограды ночью, а не днем.

Так что часовой действовал правильно, как, впрочем, и грабители, коль скоро они добились успеха.

Однако продолжим.

Монаху-кармелиту, дону Бернардо, было поручено забрать из ломбарда бриллиантовую брошь, заложенную за тысячу скудо.

Дон Бернардо забирает футляр с брошью и кладет его в карман.

Однако в том же самом зале, где он забрал брошь, ее, благодаря ловкому щипку, у него похищают.

В полном отчаянии он просит совета у одного из моих друзей, умнейшего человека по имени Франко.

— Возвращайтесь в ломбард, — говорит ему Франко, — и наведите там справки.

И действительно, вор лишь перешел из зала, где заложенные вещи забирали, в тот, где вещи отдавали в залог, и, не зная истинной стоимости броши, заложил ее за сто скудо.

Дон Бернардо заплатил сто скудо и вернул себе брошь.

В заключение приведем поразительное высказывание неаполитанского полицейского стражника.

После знаменитого возгласа «Да умереть!» корнелевского героя яркие высказывания стали редкостью, так что будьте мне признательны, дорогие читатели, за то, что это высказывание я доведу до вашего сведения.

Тела двух утонувших англичан, а точнее сказать, англичанина и англичанки, мисс Анны Грей и мистера Керлинга, обнаружили недавно вблизи Кьяйи, связанные друг с другом двумя платками: то были отчим и падчерица.

Оба трупа, вытащенные на берег, оставались там на виду у всех, поскольку в Неаполе нет морга. Каждый мог подойти к ним и высказаться по поводу их смерти, однако для охраны утопленников был выставлен городской стражник.

Биржевой маклер, г-н Франко, тот самый умнейший человек, что дал такой отличный совет дону Бернардо, и сын английского банкира Иггульдена, в свой черед пришли взглянуть на утопленников и опознать их.

Завершив опознание, г-н Иггульден-сын засвидетельствовал, что два его соотечественника, впавшие в ужасающую нищету и получавшие кое-какую помощь от его отца, покончили с собой, чтобы не умереть от голода.

Городской стражник выслушал все объяснения г-на Иггульдена чрезвычайно внимательно, но с видом человека, который с трудом понимает услышанное.

И тогда г-н Иггульден повторил сказанное им ранее, а именно, что англичан подтолкнула к самоубийству нищета.

— Но раз они были настолько бедны, как вы говорите, то почему тогда не воровали? — недоуменно спросил городской стражник. — Неаполь ведь такой большой!

Я обещал вам яркое высказывание, дорогие читатели, и сдержал слово, не правда ли?

P.S. — В тот самый момент, когда я заканчивал это письмо, в арсенале была обнаружена пропажа двух пушек, двухсот револьверов и пяти тысяч ружей!

РАЗБОЙНИК ТАККОНЕ

Дорогие читатели!

Даже если вы постараетесь оживить в памяти услышанные вами в детстве страшные рассказы о безжалостных разбойниках, которых называли поджаривателями, всему этому будет крайне далеко до того, что происходило в Калабрии, в Абруццо и в Базиликате во времена Маммоне, Шарпы, Парафанте и Такконе.

Инквизиторы в Испании, Мексике и Нидерландах придумали жесточайшие пытки, ибо, по-видимому, никакое воображение не могло превзойти воображение этих монахов, которые, веря, что они мстят за Бога, когда подвергают ближнего своего телесным мукам, вымещали на нем душевные страдания, навлекаемые на них самих монастырским затворничеством.