Неаполитанские хроники

Любой начальник полиции, который попытается следить за порядком в Неаполе, не прибегая к помощи Каморры, заранее обречен и потерпит провал уже через две недели; за последние пятнадцать месяцев в Неаполе сменилось десять начальников полиции и семь генеральных наместников.

Начальники полиции удерживаются на должности полтора месяца, генеральные наместники — два месяца.

— Ну и сколько каморристов в Неаполе? — спросите вы.

Спросите еще, сколько галек на морском берегу в Дьеппе. Да разве кто-нибудь знает, сколько каморристов в Неаполе! Сказать, что их от пятнадцати до тридцати тысяч, не будет сильным преувеличением.

— А по каким внешним признакам распознают каморристов?

По их бархатным сюртукам ярких цветов, галстукам нежных тонов, переплетающимся гирляндам часовых цепочек на пестрых жилетах, пальцам, унизанным перстнями по самый ноготь, и длинным ротанговым тростям.

Каморрист преспокойно дает деньги под залог и под лихвенные проценты. Все эти цепочки, перстни и прочие украшения, сияющие на нем, всего лишь оставленные в качестве залога ценности, которые он честно возвратит, если заем будет честно возвращен в назначенный день, и оставит себе, если должник запоздает.

Каморрист — это ходячий ломбард.

Оставим пока каморриста, к которому мы еще вернемся, и перейдем к Каморре.

Выше уже было сказано, что Каморра имеет испанское происхождение. Ее след можно отыскать в хрониках царствования Карла III, но, безусловно, она восходит ко временам более далеким. По всей вероятности — а исходить в данном случае мы можем лишь из вероятности, — создание Каморры в Испании восходит к эпохе завоевания Америки и рассеянию людей авантюрного толка по всему свету.

В жизни государств бывают периоды переизбытка населения, когда народу вдруг становится тесно в привычных границах и он расселяется по всему миру. Испания пребывала в одном из таких периодов, когда в 1503 году Фердинанд Католик захватил Неаполь.

Нет сомнений, что сообщество, имевшее целью взаимную поддержку, создано было людьми перекати-поле; возможно, что и разбой, неискоренимый в Калабрии и Абруццо, является всего лишь одним из ответвлений Каморры.

Каморра, как и немецкая Святая Феме, располагает своим незримым судилищем, которое судит и карает не только сторонних людей, способных причинить ей вред, но и своих собственных членов, не сдержавших обязательств, взятых ими на себя в момент посвящения.

У нее имеется три степени наказания:

b a s t o n a t a, то есть битье палкой;

s f г e g i о, то есть удар бритвой;

c o l t e l l a t a, то есть удар ножом.

B a s t o n a t a укладывает вас на две недели в постель.

S f r e g i o клеймит вас на всю жизнь.

C o l t e l l a t a убивает вас.

В старых французских комедиях в шутку говорят: «Я отдубашу тебя палкой!» — и никогда не дубасят.

У южных народов шутка куда мрачнее. У них говорят: «Я ударю тебя ножом!» — и обязательно ударяют.

В Неаполе убийство человека всего лишь взмах рукой.

И потому убийство никогда не карается здесь смертью, иначе палач вконец разорил бы муниципалитет.

III

Следует отметить, дорогие читатели, что особенно большую силу Каморра набрала в 1821 году, в царствование Фердинанда I, и в 1848 году, в царствование Фердинанда II.

Вспомним убийство Джанпьетро: он пал в 1821 году на пороге собственного дома, пораженный сорока двумя кинжальными ударами, причем все они были нанесены одним и тем же клинком, который убийцы в масках передавали из рук в руки.

Вспомним убийство Росси, который в 1848 году рухнул на ступени Римского парламента и с убийцей которого мы каждый день сталкиваемся на улице Толедо и улице Кьяйя.

Все это дело рук Каморры.

В 1848 году даже Поэрио был вынужден примкнуть к каморристам.

К любому человеку, который попадает в тюрьму, причем нисколько не важно, по какой причине он там оказывается, — поспешим заметить, однако, что политические заключенные всегда вызывают известное уважение, — так вот, повторяю, к любому человеку, который попадает в тюрьму, в тот же день является какой-то незнакомец, с отменной вежливостью приветствует узника и спрашивает его, какую сумму он желает дать на масло.

Такова обычная формула: масло питает лампу, лампа — это свет, свет — это жизнь.

Если узнику невдомек, о каком масле идет речь, ему дают необходимое разъяснение.

Если узник богат и чувство страха или просто хорошее настроение делает его щедрым, то нет таких проявлений предупредительности и услужливости, какие ему не оказывали бы во все время его пребывания в тюрьме каморристы и, рикошетом, тюремные надзиратели, ибо почти все они либо сами каморристы, либо находятся в подчинении у Каморры. Если же, напротив, он беден или скуп и отказывается платить дань, то нет таких издевательств и мучений, каким его не подвергали бы.

Само собой разумеется, что эта дань, сколь бы значительной или мизерной она ни была, поступает в общий котел и используется для выплаты жалованья, которое каждый каморрист получает ежедневно.