Небесная канцелярия

– На любую. Что у нас, войн в мире мало? Я задолбался на дедушках сидеть. Аристарх меня больше ни к чему не допускает. Практикуйся, твердит. Подай заявку как куратор, что тебе нужен помощник. Может, тебя он послушает? Не могу я уже, как я себя здесь проявлю, если негде, – быстро, с прорывающейся в голосе злостью говорит Аврелий.

– Так это тебе к Деймосу, – советует Цицерон. – Он заведующий сектором войны.

– Не будет меня Деймос слушать. Ты же сам знаешь, как там всё строго. А Ланселот ни за что мне эту долбаную печать не поставит, я же вижу. Закусило его, так и будет меня по штрафам гонять.

– Аристарх этого не допустит, – говорит Цицерон. – Он самоуправство быстро пресекает.

– Что ты мне предлагаешь, Аристарху жаловаться бесконечно?

Цицерон молчит некоторое время. Отставляет стаканчик с дымящимся кофе на столик рядом с автоматом. Несколько раз перекатывается с пятки на носок. А потом смотрит на Аврелия и с непривычной серьёзностью спрашивает:

– Зачем это тебе?

– Что значит зачем?! – Аврелий даже растерялся. – Я хочу на настоящую работу!

– Вот бы тебя Аристарх услышал, – усмехается Цицерон и копирует начальника с такой точностью, что Аврелий тоже не в силах сдержать усмешку. – Перед смертью все равны!

– Да слышал он меня уже сто раз! Поэтому и не допускает.

Заложив руки в карманы, Цицерон смотрит куда-то в сторону и спустя какое-то время решается:

– А ты знаешь… попробую. Ничего не обещаю, конечно, но попробую.

Найти в мире людей войну – дело нехитрое. Ангелов смерти не хватает, чтобы на всех присутствовать. Люди привыкли представлять их, как демонов, которые оставляют за собой лишь зло и разрушение, без разбора забирают души и низвергают в преисподнюю.

Но, как и везде, на поле боя ангелы смерти – только исполнители воли, служебные духи. Не их мечи убивают людей, не по их велению проливается кровь. Но они всегда рядом, по ту сторону жизни.

Аврелий рвётся к работе, словно сорвавшийся с цепи пёс, ему хочется пройти и этот ад, его пьянит запах пороха. Но главное – он во все глаза смотрит на людей, которые убивают друг друга. Людей, которые ненавидят друг друга, и многие сами не понимают почему. А он пытается это понять.

Ангелы встречают отлетевшие души, и это совсем не то, что неделями ждать естественной смерти полностью прожившего жизнь старика. Молодые души не хотят умирать. Они рвутся обратно. Отомстить, закончить дело, жить дальше! Душа, отлетевшая на поле боя, подобна сгустку чистой горячей энергии.

Аврелий сразу понимает, что делать. Инструктаж Цицерона, больше похожий на выдержку из учебника, сразу вылетает из головы. Аврелия захватывает бешено вращающееся колесо жизни-смерти-жизни. Он слишком молод, слишком засиделся на стажировке, благодаря воспитанию Христиана Сергеевича слишком близко стоит к людям, ему слишком хочется себя проявить.

И в какой-то момент он чересчур близко подходит к юному воину, почти мальчишке. Как его-то занесло на эту войну?! Воин истекает кровью, едва дышит, а противник заносит над ним руку со штыком для последнего удара. И одновременно с ним, не раньше, не позже, удар должен нанести ангел смерти.

Аврелий видит, как уходит жизнь, видит, как утекают в безвременье последние песчинки отпущенного времени. Видит и не может поднять меч. Если ангел смерти промедлит или, хуже того, не сможет выполнить задание, случится сбой во всей системе мироздания. Самая важная, самая точная, самая консервативная работа, которая не терпит слабости и дрогнувшей руки. Именно поэтому ангелов смерти тренируют как никого – точность, бескомпромиссность, безэмоциональность, идеальное исполнение. Ангел смерти – идеал служебного духа. Обмануть смерть нельзя.

В Ведомстве смерти постоянная текучка. Ангелы сталкиваются с невозможным для себя. С тем, что не в силах вынести душа. Каждый сотрудник справляется по-своему. Есть такие, как Ланселот, которые предпочитают не высовываться и выполнять однотипные задания, не брать на себя сверх меры. А есть исчезающе мало таких, как Аристарх Игнатьевич, чьи глаза навсегда приобрели облик смерча безвременья, потому что видели слишком многое.

Аврелий смотрит в глаза юному воину, у него колотится сердце, он не может поднять меч, думает о том, о чём думать нельзя: «А если я не нанесу удар? Что будет, если откажусь выполнять работу? Уволят, низвергнут, выставят на посмешище? Вот я, ангел, один из тех, кого призывают люди в минуты отчаяния, сейчас могу протянуть руку и предотвратить последний удар». Вот враг заносит штык, и из мира ангелов это выглядит невыносимо медленно, есть сотня возможностей вмешаться…