Небо после бури

Давным-давно, когда шел мой пятый год в Блэклифе, меня отправили на разведку в Невеннские горы. Это было в середине зимы. Однажды утром, проснувшись, я обнаружил, что костер погас. Среди пепла переливался последний одинокий уголек. У меня не было огнива, и я протянул руки к тлеющему угольку. Оранжевое свечение обещало тепло, и я знал, что если буду осторожно раздувать его, со временем огонь разгорится снова. Мне требовалось лишь проявить терпение.

Терпение Лайи кажется безграничным. Но мне не хочется раскрывать перед ней душу. Потому что я знаю: если мы выживем в предстоящей борьбе, я вернусь на Земли Ожидания. Я забуду ее.

А может, нет. Может быть, воспоминания о ней будут преследовать меня настойчивее самых несчастных призраков и даже после того, как Лайя вернется в страну живых, построит новую жизнь с другим мужчиной. При мысли об этом я испытываю невыносимую боль. Я близок к отчаянию.

Мне остается лишь одно: не думать о будущем. И долгие три дня, пока мы идем через лес, я стараюсь запомнить мелодичный смех Лайи, ее грациозные движения. Я наслаждаюсь каждым ее прикосновением, каждым взглядом.

На третью ночь у меня возникает непреодолимое желание найти ее. Я чувствую, что должен попытаться, пусть даже на несколько минут, забыть о Ловце Душ и выпустить на свободу Элиаса Витуриуса.

Когда на небо восходит луна, я выскальзываю из палатки и иду к лагерю племени Саиф, где обычно ночует Лайя. Костры почти угасли, Кочевники спят. Лишь Мама Рила сидит у костра. При виде меня кеханни едва заметно улыбается и кивает на свою кибитку.

Внутри горит одинокая лампа, и на миг силуэт Лайи заслоняет свет. Мое сердце бьется быстрее обычного. Что я скажу ей сейчас? «Мне не хватает тебя. Прости. Мне хотелось бы…»

Я не успеваю додумать свою мысль, потому что чувствую, как шевелятся волосы на затылке.

Еще не успев осмыслить, что происходит, я вытаскиваю мечи и резко оборачиваюсь. Среди подлеска движутся тени. «Призраки?» Нет, я не могу различить силуэты – облако какого-то зловонного тумана стелется по земле на границе нашего лагеря.

Над головой у меня раздаются пронзительные вопли ифритов ветра, и люди начинают просыпаться.

– Джинны! – кричат солдаты. – Джинны пришли!

Я отдаю приказы, Мама поднимает Кочевников, а Кровавый Сорокопут отправляет дополнительный отряд воинов для охраны повозок с драгоценной солью. Часовые уже вложили стрелы в луки, люди выстраиваются по периметру лагеря с мечами наготове.

Но джинны не обрушивают на нас стену огня. Не атакуют с неба. Сегодня ночью они выбрали в качестве оружия туман. Я слышу испуганные голоса солдат, которые тщетно пытаются отогнать белую мглу. Пряди отвратительного тумана обвивают их ноги, тела. Я чувствую, что там, в чаще, скрывается нечто более страшное.

В дверях кибитки появляется Лайя с косой в руках.

– Элиас! – окликает она меня. – Что происходит?

– Рэйфы, – отвечаю я, потом громко повторяю, обращаясь к солдатам: – Рэйфы! К оружию! Рубите им головы!

– Наконец-то настоящее сражение! – довольно усмехается дед. – А то мне уже скучно стало. Элиас, мальчик мой…

Остального я не слышу. Туман накрывает нас, заглушает звуки, мешает видеть. У меня сжимается сердце. Здесь, в лагере, Мама Рила и Шан. Сорокопут и Авитас. Афия и Джибран. Все, кого я любил прежде, кто небезразличен мне сейчас. Смерть подкралась к ним вплотную.

Я должен злиться на себя за то, что не совладал с эмоциями, позволил чувствам руководить собой. Но я не сожалею о времени, проведенном в обществе родных и друзей.

Рэйфы атакуют. Я слышу крики людей, приглушенные и искаженные зловещим туманом. И берусь за оружие. Благодаря «карте» у меня в голове я могу видеть, где именно находятся рэйфы. Сейчас во мне вскипает боевая ярость, и я устремляюсь на врага. Меня оглушают предсмертные вопли призраков, которым я рублю головы. Я не могу допустить, чтобы кто-то из них приблизился к Лайе или к моему деду, к Сорокопуту, Авитасу, к Маме или Шану.

Внезапно туман начинает «бурлить», колеблется, приобретает странный оранжевый оттенок. Над нами проносится огненное «копье». Я отступаю, выбираюсь из тумана, чтобы лучше видеть и слышать.

– Защищайте повозки с припасами! – кричу я. Если враги уничтожат продукты, можно будет поворачивать обратно. Да, завтра мы доберемся до рощи джиннов, но, лишившись обоза, просто умрем там от голода.

Из тумана появляется Кровавый Сорокопут.

– Ловец Душ, мы не видим противника, черт бы его побрал. Как, по-твоему, мы должны…

– Мы можем их остановить. – Теперь я знаю, что сразу за рэйфами наступает группа джиннов. – Идем.

Роща находится к югу от лагеря, Сорокопут бежит за мной, и когда нас настигают рэйфы, я слышу звон ее мечей. Она играючи обезглавливает парочку врагов. Я бросаю на нее быстрый взгляд, вспоминая, как мы сражались бок о бок во время Второго Испытания.

– Ты совершенствуешься.

– А ты, я смотрю, хватку потерял. – Она улыбается, и ее улыбка подобна лучу света во мгле. – Погоди. Если там джинны, мне нужно покрыть клинки солью.