Неброшенный камень

Мне снился, конечно, Париж!

Поля Елисейские, башня
Под небом, французские «башли»,
Кабак незаметный и тихий –
Ротонда над плесенью крыш.

И Сена,
И сонные блики
На серых гранитах
Невы,
И сад,
И литая ограда,
И – что ещё, что ещё надо

В копне
Васильковой травы!..

* * *

Мы счастия – увы! – не обрели.
Всё просто –
Мы друг друга не нашли.
Вселенная – ей должно расширяться.
Об этом можно было догадаться
Чуть раньше – отрываясь от Земли.

И тайно,
По космическому коду,
Взывая «SOS»,
Мы задаём работу
Заблудшим снам –
И предаём свободу
Пространств ночных,
Что вчуже обрели

Взамен любви –
Любви своей вдали.

* * *

Ренате Казанцевой

Упрёшься носом в свой забор –
И самому себе завидно.
А в небе – синодальный хор
Фламинго.
Им тебя не видно.

Не виден им ни твой забор,
Ни малый сад твой,
Ни усилья
Твои в саду.
Ведут их крылья
С судьбой и небом разговор.

А здесь, внизу,
И тих, и тесен,
Твой белый свет –
Трава, листва,
Тоска-печаль, что не нова,
И эти поздние слова –
Слова любви…

А в поднебесье
Звучит хорал.
И нет сомненья –
Всё поправимо, всё,
И ты –

Всего лишь способ заземленья
Надежд
Высокой
Чистоты.

* * *

Теперь весна.
Теперь молчать и помнить
О неизбежном таянье снегов.
Ночная белизна, свечная копоть,
Прикосновенье – локон или локоть,
И потрясенье праведных основ
Любви, уже охлынувшей отчасти,
Ушедшей в тишину.
И самовластье
Передрассветных торопливых снов.

Теперь –
Терпеть весенние свершенья:
Наш, по зиме растраченный вдвоём,
Восторг почти свободного паренья,
Броженье, обнажённость – окоём,
Размытый мричкой, сотканный дождём,
И даль дорог, сулящих возвращенье…

И этот вечный камень преткновенья,
Поросший цвелью, мохом, лишаём…

* * *

Несхожи,
Несовместны мы ни в чём –
Сплошное отрицанье отрицанья.
Попытки внять – на грани истязанья.
И наши непрощенья и прощанья
И обещанья
Вовсе не при чём.

Реченье рек, разбуженных теплом,
Моленье льда, весеннее присловье
Капели, пришлых слов немногословье –
Всё заглушает звонкое злословье
Сливных ручьёв, срывающихся днём.

Но терпит нас,
Бог весть чему в угоду,
Чадящее кострище вороша,
Весна – и снегопадна и рыжа.

И гасят свет ночные сторожа.

И за день изболевшая душа
Вбирает темь ночного небосвода.

* * *