Недрогнувшей рукой

А потом – конец восьмидесятых, начало девяностых. Очень нужны были деньги, как и всем. Конечно, профессия худо-бедно кормила. И даже подкармливала. Помню, как, например, радовалась, когда коллеги из других изданий давали рукописи на так называемое внутреннее рецензирование. Платили за объем прочитанного. Странно вспоминать: компьютеров-то не было, поэтому все рукописи читались “живьем”, то есть на бумаге. И были они довольно увесистые. И вот чем тяжелее сумка, тем, значит, больше в ней авторских листов, а стало быть, и гонорар будет весомее.

В эти годы я начала писать свои книги. Понятно, что на доходы от них нельзя было рассчитывать, притом времени стало еще меньше. Однако идея побочных заработков носилась в воздухе. Первой пробой стал английский язык. Спасибо нашей замечательной спецшколе – подготовила прекрасно. И хотя после выпускного бала я не совершенствовалась – пригодилось. Началось с того, что подруга упросила помочь дочке – не вылезает из двоек, – бесплатно, разумеется. Твердая тройка в четверти, а через полгода – четверка потрясли родителей одноклассниц. И вскоре у меня было уже несколько платных уроков. А потом мама одного мальчика попросила позаниматься с ней – готовилась к собеседованию в иностранной компании. Через год отбоя не было, заработало сарафанное радио. Дальше – новый виток: стали приглашать в разные офисы. Мода была, да и совместные предприятия росли тогда как грибы после дождя. Я подходила к занятиям очень добросовестно: каждый случай был индивидуальным, надо было искать разные пособия, придумывать методики, изобретать один велосипед за другим… Но меня то и дело прошибал холодный пот при мысли о возможном разоблачении, всё-таки профессионалом я не была. Как-то в одном офисе я столкнулась с пришедшим пораньше боссом – мы занимались 45 минут до начала рабочего дня. Узнав, кто я, он радостно заговорил со мной по-английски. От ужаса я не могла понять почти ни единого слова и только улыбалась и кивала невпопад. Обошлось. Начальник оказался индийцем, а чтобы их понимать, нужна тренировка. Забавные бывали ученики. Один – менеджер фирмы, экспортирующей в Россию рубашки и галстуки, буквально засыпал на уроке, несмотря на все мои попытки его увлечь и развлечь. Оживлялся он только тогда, когда узнавал слово, попадавшееся ему на упаковках, – радовался как ребенок, и энтузиазма хватало на весь урок. И потому я каждый раз изощрялась, чтобы невзначай вставить в упражнение “полосатый”, “узкий”, “модный” и т. п. Другой – из самых безнадежных – прямо-таки стенал: “Ну почему нельзя сказать просто, как по-русски?” Тем не менее ученики мои сдавали тесты, проходили собеседования, получали повышения по службе. Сколько раз я порывалась покончить с преступным дилетантством, но без этих доходов оплачивать репетиторов дочки и отдавать долги за дом в деревне было бы сложно. Да и учеников бросать не хотелось.

И тут явилось спасение. Оно пришло вместе с ящиком вина. Кто-то из друзей рекомендовал меня фирме, начавшей экспортировать в Россию заморский алкоголь. Первая брошюра, которую предстояло написать, была о чилийских винах (они-то и были в ящике). Бутылки мы славно опустошали в дружеских компаниях, заказчики запас добросовестно пополняли. Кроме того, были доставлены ворох фотографий и толстая папка, вмещавшая гору бумаг с разнообразными полезными и бесполезными сведениями. Я погрузилась в исследования терруара, танинности, полнотелости и терпкости вин, видов бочек и пробок. Всё связанное с вином оказалось не только интересным, но чрезвычайно романтичным. Чего стоит, например, термин “доля ангелов”, означающий всего-то процент испаряющегося через поры деревянных бочек… Работа была принята на ура. Меня пригласили на дегустацию в шикарный ресторан. Коктейльным платьем в тот вечер мне послужило концертное, взятое напрокат у подруги-пианистки. Следующие полгода мои друзья наслаждались винами других стран Нового Света, а я расширяла свои винодельческие знания. Но все хорошее кончается. Вина Израиля – региона горы Кармель были не так хороши, а на изощренных требованиях кошерности я и вовсе сломалась. А может быть, просто устала.

Примерно в те же годы, был грех, однажды на легкие деньги купилась. Кто-то из бывавших в нашей квартире на Большой Никитской, уставленной старинной мебелью и набитой книгами, присоветовал ее знакомым киношникам как замечательную натуру для съемок эпизода в доме старого профессора. Обещали снять за одну ночь, ничего не испортить, все потом поставить на места. И заплатить сто долларов – тогда большие деньги. Однако, когда из всех квартир стали выглядывать привлеченные суетой соседи, а через мою гостиную начали прокладывать рельсы для камеры, я готова была сама приплатить, лишь бы они ушли. Веселая выдалась ночка!