Неизвестная. Книга первая

— Все решено уже, — ответил Яков. — Вчера сам Феликс велел средства выделить. Прямо в гостиницу мне телеграфировал. Интересовался.

— Ну вот и хорошо, — кивнул Кузминкин. — А то за это время только дважды паек выделяли, и то тушенкой, а Васильевич мяса не ест. Пришлось на рынке на рис и гречу менять, да и своим пайком делиться. Мне-то ненакладно, конечно…

— Все, все теперь будет по-другому, — улыбнулся Блюмкин и полез в карман. — Ты теперь официально курируешь Варченко. Приказ из главного управления уже пришел. Я сам под роспись передал. Так что, Степан, ты теперь за Василича головой отвечаешь. Понял?

— Понял, — кивнул Кузминкин.

— Вот, — протянул Блюмкин сложенные листки чекисту. — Дуй в контору, возьмешь машину и сегодня же перевезешь.

*****

Бехтерев был возбужден ничуть не меньше своих учеников. Его впечатлило даже не само содержание лекции. Тема знаний, оставшихся от погибших древних — «допотопных» — цивилизаций, всегда волновала Варченко, и он уже много лет носился с ней, как бабка со ступкой. Старого профессора привело в восторг то, как это лекция была прочитана.

— Александр Васильевич, поздравляю! — горячо тряс Бехтерев руку Варченко. — Мои бабуины, — так профессор именовал своих студентов, — аудитория не из легких. Тут же… Простите великодушно, я наблюдал за вами и вдруг поймал себя на мысли, что сам чрезвычайно увлекаюсь вашей подачей материала. Как точно вы завлекаете публику, как заставляете следить за ходом вашей мысли, как верно управляете вниманием слушателей. Мне даже показалось, что аудитория впала в некое странное состояние, похожее на трансовое… Почти триста весьма скептически настроенных, ну как все студиозусы в этом возрасте, бабуинов реагировали на ваши апп-арты словно единый человек. Сразу вспомнился Гамельнский крысолов. Если бы вы поманили их в реку, они бы последовали за вами. Потрясающе! Что же вы стоите? Присаживайтесь. В моем кабинете чувствуйте себя как дома, — и придвинул стул.

— Спасибо, Владимир Михайлович, — ответил Варченко, устраиваясь на стуле. — Я хотел бы поблагодарить вас за возможность выступить перед…

— Что вы, что вы! — перебил его профессор. — Информация, представленная вами, безусловно, интересна и многообещающа. Даже преподавательский состав в восторге. Нет, ну, конечно же, есть среди профессуры прагматики, да тот же Иванов-Смоленский, например, но даже он отнесся к вашей лекции весьма благосклонно.

— Признаюсь, — сказал Варченко. — В своих лекторских выступлениях я без зазрения совести использую ваши наработки. Ваша книга «Внушение и его роль в общественной жизни» произвела на меня потрясающее впечатление.

— Рад. Искренне рад… Но держать внимание такой массы народа, так долго и так увлекательно — это мастерство. А знаете что, — хитро взглянул профессор. — Знаете что…

Он вскочил из-за стола, достал с нижней полки пробирного шкапа старенький потрепанный фонограф, а из ящика стола фольгированный валик.

— Уверен, что это вам будет любопытно, — сказал профессор и сдвинул рычажок привода.

Валик закрутился, игла коснулась фольги, и из небольшого раструба фонографа послышалось скрипучее шипение.

— Терпение, — сказал Бехтерев, — сейчас…

И в этот момент из фонографа раздался душераздирающий женский крик.

— Вот, сейчас, — повторил Бехтерев спокойно.

Крик затих так же внезапно, как и возник. Несколько мгновений было слышно лишь шипение, а потом Варченко сумел разобрать, как из помех и щелчков все отчетливее и отчетливее стало проступать бормотание. Это был все тот же женский голос. Александр Васильевич прислушался.

— А?! Каково?! — через некоторое время воскликнул Бехтерев и гордо тряхнул бородищей.

— Что это? — спросил Варченко.

— Немецкий и французский я тут разобрал. Правда… — он немного замялся, — это старофранцузский… А вот здесь она говорит: «Этот пройдоха Кромвель не хочет казнить короля!» — это уже английский.

— Погодите-ка… Она произнесла «Дюн Хор»?!

— Да… кажется так.

— Чья это фонограмма? — заволновался Александр Васильевич.

— У меня есть пациентка…

— Я хочу ее видеть! — вскочил со стула Варченко.

— Всенепременнейше, — хохотнул профессор. — Но чуть позже… А пока, едемте ко мне, — и махнул рукой в сторону двери кабинета. — Наталья Петровна уже телефонировала: стол накрыт.

Варченко несколько замялся, но Владимир Михайлович решительно увлек его за собой.

— Тем более что у меня к вам есть весьма серьезный разговор.

На Каменном острове, в гостиной дома на набережной Малой Невки, собственного дома, который нынешние власти оставили профессору, заканчивался ужин. Наталья Петровна, жена профессора, прекрасно знала о вегетарианстве Варченко, а потому постаралась сделать так, чтобы гость остался доволен приготовленными блюдами. Надо сказать, ей это удалось.

Кроме самой Натальи Петровны и Варченко с Бехтеревым на ужине были дочь профессора Ольга и еще одна девушка.