Неизвестная. Книга первая

— Юля, спать! — приказал Александр Васильевич Струтинской. — Спать и без возражений.

И она подчинилась этому приказу. Улеглась на топчанчик здесь же. в кабинете, и немедленно заснула. И проспала до следующего утра. А Варченко просидел всю ночь подле нее. Благо Кузминкин пообещал предупредить Наташу о том, что они не придут ночевать.

— Чтобы не волновалась.

На следующий день желающих записаться на экзаменацию было еще больше. Еще бы! Слух о том, что «Сам Исидор», оказался слабаком и выскочкой, подхлестнул служителей «тайных обществ и сакральных знаний», а так же любопытствующих и сочувствующих — в основном дамочек бальзаковского возраста, которые когда-то доверили судьбу «великому и ужастному мастеру присушки и отсушки». Так ведь и в объявлениях писал — «Великий и Ужастный!». И от этого вздорного, твердого «Т» дамочки верили в него еще сильнее. И так ошибались… Так ошибались.

Народу собралось много, и Александр Васильевич с тревогой поглядывал на Струтинскую. Но на этот раз Юле было легче.

— Она быстро учится, — одобрительно хмыкнул Бехтерев.

— И это замечательно, — согласился с ним Варченко.

Перерыв Струтинской понадобился только после десятого проверенного.

— Да что же это, Александр Васильевич, — сказала она, засыпая. — Одни шарлатаны…

— Ничего, ничего, — Варченко поправил Юле одеялко, — даже среди кучи навоза один кочет жемчужину нашел.

— Кочет? — не поняла девушка.

— Да, — сказал Варченко, — так в наших местах петушков называют.

Но Юля его уже не слышала. Она спала.

Через полчаса Александр Васильевич вздохнул, но разбудил девушку.

За неделю они управились. Самым длинным оказался список для Кузминкина. Прохиндеев всех мастей набралось много. На втором месте были сумасшедшие. Ну а настоящих, как сказала Юля, раз-два и обчелся.

— Этого и следовало ожидать, — пожал плечами Бехтерев.

На самом деле их было шестеро. Тех, в ком Юля почувствовала нечто большее, чем просто обычную человеческую энергию.

На следующем, довольно простом испытании: нужно было угадать карту — черную или красную, отсеялись еще трое. Ну а после третьего испытания, уже посложнее, а именно — выбрать из шести листков, перевернутых изображением вниз, тот, на котором изображен кружок, удалось только одному. Назвался этот уникум Станиславом Валерьяновичем Картуз- Залесским. И был он профессиональным картежником.

— Ну на Залесского он совсем не похож, даже с картузом. Скорее на Пиндюшкина, — сказал профессор, оглядывая дебиловатого паренька, одетого в дорогой английский пиджак — строгий, черного бархата, как до революции было модно среди лавочных приказчиков, жилет, рубашку- апаш с отложным воротником. В узких антрепренерских штанах и белых лаковых штиблетах. Голову франта венчало соломенное канотье с такими широкими полями, что им мог позавидовать и китайский кули.

— Клоун, — хохотнул Бехтерев и легонько ткнул Варченко локотком в бок.

— Не смотрите на внешность, — тихо ответил Александр Васильевич. — Наша плоть лишь одежда. Кто знает, что может скрываться внутри этого тела… И потом… Нам в экспедицию мужские руки нужны, а ваши аспирантики от меня по углам прячутся. Все вдруг такие занятые стали…

— Ну их понять можно, — заступился за своих профессор. — У них сейчас пубертатный период в самом разгаре, все на любви повернуты. Со своими самками расстаться боятся. Бабуины же… Тьфу!.. Был бы я помоложе… Искра в людях пропала, искра познания.

— Не скажите, — возразил Варченко. — Новые люди идут на смену старому миру. Жадные до знаний, ищущие, даже наглые…

— Наглые, это да… — тряхнул гривой седых волос Бехтерев, внимательно рассмотрел лицо победителя отбора, заметил оспинку на его широком лбу, хмыкнул и бросил быстрый взгляд на Юлю:

— Юлия Вонифатьевна, голубушка, давайте-ка, милая, выводите господина Картуз-Залесского из кататонии. Посмотрим на это чудо природы.

Юля глубоко вздохнула, потянулась и открыла глаза.

Одновременно с ней вздохнул, потянулся и открыл глаза Картуз- Залесский.

— Здравствуйте, Станислав Валерьянович, — приветливо улыбнулся Бехтерев, ошалело оглядывающемуся картежнику. — Меня зовут профессор Бехтерев.

*****

Владимир Михайлович был прав. При ближайшем рассмотрении Станислав Валерьянович Картуз-Залесский оказался Парамоном. Родился в Тамбовской губернии, где намеревался всю жизнь и прожить. Однако судьба — штука интересная.

Парамоше было шестнадцать лет, когда во время грозы их саманная, крытая соломой изба вдруг вспыхнула после страшного столба огня, обрушившегося с неба, да тотчас и погасла, залитая ливнем. Громовой раскат по селу вихрем пролетел, аж колокол на церквушке звякнул.

Народ после грозы, конечно, полюбопытствовать решился. Батюшка, сельский священник, сам пришел и дверь в сенцы с молитвой отворил.

— Гэсподи, Исусе Христе, сыне божий, помилуй мя грешного, — прошептал.

В сенцах — головешка обугленная, все, что от козы осталось, а в самой избе… В самой избе пятеро лежат. Целехонькие, словно только что уснули. Только не дышат совсем. Мертвые.