Неизвестная. Книга первая

Вот ведь как иногда бывает — дает вселенная в руках подержать, а потом отбирает, точно издевается. Как знать, может тот парень, что умел глазами других смотреть на этот мир, стал бы тем ключиком, что отворил бы дверь в волшебную вселенную волнующих тайн. И узнала бы Юлия, кто она и зачем. Вот только ключик этот — раз… и потерялся.

Но, как ваш дядя Чен говорил, всему свое время…

*****

Больше всех из-за гибели Парамона расстроился Варченко. «Лишние мужские руки», на которые он рассчитывал в экспедиции, заполучить не удалось.

Наверное, это может показаться несколько циничным, но в то время отношение людей к потерям было несколько проще. Мировая война, революция, гражданская война, голод, разруха, красный террор — все это делало как жизнь, так и смерть человека не слишком важными для окружающих.

«Планиды так сошлись», — говорил обыватель и продолжал жить дальше. Несмотря ни на что.

И планиды так сошлись, что вскоре к экспедиции примкнул еще один участник. Он внезапно свалился на голову. Впрочем, ни Александр Васильевич, ни Наташа, и уж тем более Юля не верили в такие случайности.

Как раз приближалось рождество. И хотя праздник новой властью был признан чуждым и вредным, тем не менее рождество потихоньку праздновали. Скромно, в кругу семьи.

Готовились к празднику и члены экспедиции. Наташа и Юля уговорили Кузминкина выделить из запасов немного продуктов — «Ведь все равно мы это съедим. В конце концов, какая разница, здесь или там?» — и теперь стряпали что-то для праздничного стола. Кузминкин раздобыл где-то маленькую елочку и украшал ее обрезками бумаги и снежинками, а Александра Васильевича еще не было. Варченко был на ученом совете института. На сегодня был назначен отчет по научной подготовке экспедиции.

Все прошло довольно гладко, и только Иванов-Смоленский задал пару вопросов по трате институтских средств на закупку медной проволоки, которую Варченко хотел использовать для сооружения индукционной катушки, чтобы замерять электропроводимость кожи пациентов.

Но остальные торопились по домам, а потому слушали Александра Васильевича довольно рассеяно и быстро отпустили.

Он как раз возвращался домой.

Этой зимой в Питере было красиво — неожиданно снежно и морозно. Каналы замерзли, и даже Нева покрылась ледяной коркой. Война откатилась к границам РСФСР и в бывшей столице было спокойно. Все так же голодно, но спокойно. Городская милиция с урками и бандюгами особо не церемонилась, потому в городе давно забыли о грабежах и разбое. Так что по вечерам по Питеру, так жители стали называть Петроград, можно было гулять практически безбоязненно.

Александр Васильевич спешил домой, то есть в гостиницу. За эти годы он столько раз менял место жительства, что считал домом то место, где его ждала жена. А теперь ждала еще и Юля… Ну и Кузминкин обещался быть. Чекист уже давно стал своим человеком в доме, что-то типа дальнего родственника, «семиюродного брата», — усмехнулся Варченко.

Степан Иваныч столько раз выручал семью Варченко продуктами, ордерами на лекции и выступления в рабочих и солдатских клубах, на профсоюзных собраниях… Александр Васильевич был ему за это очень благодарен, но понимал, что за спиной Кузминкина стоят другие люди. Может, тот же Владимиров, а может, кто и повыше. И рано или поздно они потребуют от него услуги… И он не сможет им отказать.

Да и вряд ли захочет.

Варченко принял революцию. Он был рад ей. И пусть пока в молодой республике тяжело, голодно, холодно и порой опасно, но Александр Васильевич знал, что новый большевистский строй более справедлив, чем разрушенный три года назад. Он дает свободу творчества, невиданную ранее, и возможность развития личности. Строительство социализма, которое объявили своей задачей пришедшие к власти коммунисты, Варченко считал прогрессом в развитие человечества. Он знал, что он прав. Он был уверен в этом. Более того, Александр Васильевич революцию ждал еще с пятнадцатого года. Он знал — она обязательно произойдет.

После ранения он лежал в Петроградском военном госпитале, устроенном лично государыней императрицей в одном из залов Зимнего дворца. Тогда-то и попала ему в руки книга «Археометр» маркиза Сент-Ива д'Альвейдра.

С работами этого ученого Варченко был знаком уже давно. Еще в девятьсот десятом ему посчастливилось заполучить рукопись Сент-Ива под названием «Миссия евреев». Это в кругах мистиков того времени была большая редкость, ведь сам автор уничтожил весь печатный тираж. Однако один экземпляр остался цел, и с него кто-то заботливо сделал рукописный список. Семь толстых тетрадей, переплетенных кожей, попали в руки Александра Васильевича всего на несколько дней и очень впечатлили.

Из-за этого у него с Рерихами, на самом деле — большими друзьями, даже весьма серьезный спор возник.

— Да он же пройдоха-француз… — возмущался Николай Константинович. — Да-да, пройдоха. Ну а как можно назвать человека, который женился на женщине гораздо старше, причем исключительно ради денег, да еще на эти деньги и титул маркиза себе умудрился купить!