Неизвестная. Книга первая

— Так здесь же! Здесь! — сказал Тамиил. — Она замечательная!

— Где же вы?! — вдруг отчетливо произнесла Юля. — Выходите же! Мы не кусаемся!

— А я и не боюсь, — раздался довольно приятный женский голос, и из-за угла кирпичного пакгауза вышла миловидная девушка с большим этюдником в руках.

Кондиайн бросился к девушке, забрал этюдник, предложил руку, и они гордо, словно на церемонии бракосочетания, подошли к группе Варченко.

— Здравствуйте, товарищи, — сказала девушка и улыбнулась.

— Разрешите представить, — торжественно произнес Тамиил. — Элеонора Максимильяновна… Кондиайн. Художница. Моя жена.

— Добро пожаловать, душенька, — Наталья, словно радушная хозяйка, раскрыла объятья. — Добро пожаловать.

А Юля на мгновение насупила брови, сосредоточилась и вдруг пропела:

— О, майн либе, Августин… Августин… Августин…

Маркова внимательно посмотрела на Струтинскую, потом на Элеонору и спросила:

— Простите, вы немка?

— По отцу, а что? — ответила жена Кондиайна.

— Нет-нет. Ничего… — поспешно сказала Лида. — Просто проверяю…

— Я же говорил, — шепнул Кузминкин врачу. — Она все про всех знает.

Между тем железнодорожный состав содрогнулся, дернулся и чуть подался назад. А к группе подбежал молодой чумазый железнодорожник в испачканных маслом рабочих штанах, большом, не по росту, ватнике и с летней фуражкой на голове.

— Товарищ начальник экспедиции, — обратился он к Варченко. — Начальник состава поторопиться велел. Паровоз подцепили, через пять минут отбываем.

— Хорошо, — кивнул Варченко и повернулся к своим. — Все, товарищи, заканчиваем церемонию знакомства и по вагонам! Тамиил-шельмец, все же надо было предупредить…

— Так я и сам до вчерашнего дня был неуверен, — попробовал оправдаться Кондиайн, но Варченко только махнул на него рукой.

— Товарищ Кузминкин, — обратился он к чекисту. — Поставить нового члена экспедиции на довольствие.

— Александр Васильевич… — что-то хотел возразить Степан, но Варченко его перебил:

— И никаких возражений.

— Есть, товарищ начальник экспедиции, — сказал Кузминкин и вздохнул.

— Идемте, Элеонора Максимильяновна, — подала Наташа руку художнице.

— Можно просто Эль, — сказала девушка.

— Как только тронемся, обязательно отметим вашу женитьбу… Ну и познакомимся поближе, — сказал Варченко. — А пока, в путь, товарищи, в путь.

— Эль… — точно пробуя слово на язык, тихо сказала Юля. — Красиво. Как колокольчик…

Прошло не пять, а целых восемь минут. Наконец паровоз простуженно прогудел, обдал перрон белым облаком пара, двинул поршнями, поелозил колесами по рельсам, зацепился и сдернул тяжелый состав. Вагоны нехотя двинулись, скрипя и постукивая на рельсовых стыках. Экспедиция, к которой команда Варченко готовилась полгода, началась.

*****

Когда последний вагон оторвался от перрона, Яков Блюмкин покинул свое убежище. Он посмотрел вслед ушедшему составу, вздохнул и пошел прочь.

Сегодня утром он сделал вид, что очень спешит. На самом деле спешить ему было некуда. Его поезд на Москву отходил только вечером. А после Москвы — Астрахань. Его назначили начальником штаба семьдесят девятой бригады. Крестьяне там восстание против новой власти подняли, а в бригаде нашлись им сочувствующие. Надо разбираться. Но это потом, а пока у Блюмкина был полностью свободный день. Однако Якову почему- то хотелось как можно быстрее уйти из гостиницы.

Он уже давно заметил за собой такую черту. Бзик — так он это называл. Вечерами ему хотелось женщину, и, как правило, это желание было удовлетворить несложно. А вот утром… Утром ему всегда почему-то становилось стыдно. Он старался как можно быстрее покинуть «жаркое ложе страсти» и забыть о том, что было минувшей ночью.

Юля была права, когда напомнила ему ту давнюю историю с соседской девчонкой-гимназисткой Розочкой… Тогда он был потрясен. Теперь же он не хотел вновь испытывать то ужасное, отвратительное, гадкое чувство, потому и спешил по утрам, стараясь не смотреть в глаза той, что была так желанна еще пару часов назад.

Сегодня он особенно спешил. Вскочил в темноте, поспешно нашарил рукой штаны, запрыгнул в них, попал двумя ногами в одну штанину и чуть не растянулся на холодном полу.

Он старался все делать тихо, но Лидочка от этой возни проснулась.

— Уходишь? — сонно спросила она.

— Надо, — почему-то шепотом ответил он. — Опаздываю уже… Номер проплачен до полудня, так что спи.

Лидочка вздохнула, потянулась и открыла глаза.

— Да и мне уже вставать пора, — промурлыкала она и повернулась в сторону Блюмкина. — Мы сегодня уезжаем.

— Я знаю, — кивнул Яков, надевая френч.

— Скучать будешь? — спросила Маркова.

— А как же, — чекист даже не взглянул в ее сторону.

— Врешь ведь, — Лида сжала кулачки, вытянула руки в стороны и сладко зевнула.

— Лидка, ты же знаешь, что я никогда не вру.

— Ага, — кивнула Маркова и перекатилась на ту сторону постели, где еще сохранилось тепло Якова, уткнулась носом в его подушку и шумно втянула в себя воздух.

— Ты чего? — Блюмкин застегнул портупею и оправил голенища яловых сапог.

— Запах твой запомнить хочу. Все-таки расстаемся надолго.

— Глупость все это, — Яша накинул шинель.