Некоторых людей стоило бы придумать (СИ)

Крис недоуменно сделал шаг назад и смерил меня взглядом с головы до ног еще раз.

— Погоди-ка. Я вообще не про катание говорил. После того, как ты бросил меня одного с этой толпой недоразвитых детишек, я намерен рвать и драть. Кто они все? Никто. Крис их всех засунет в штаны.

— Заткнет за пояс.

— Неважно. Ты понял. Я вообще-то про твою метку говорил.

— А что с ней?

— Не с ней. С ним, друг мой, — Крис многозначительно посмотрел на лед. — Что это за говнюк такой, который стоит того, чтобы я остался один на льду?

— Он передаст тебе от меня привет, — я обернулся. Юри стоял, отдыхая, и отрабатывал движения рук. Он выглядел сонным и спокойным. — Он достойная замена.

— Говоришь, как старпер. Достойная замена — этот твой Плисецкий.

Я повернулся. Крис мечтательно закатил глаза.

— Видел его в Канаде. Мон дьё, трусы бежал менять. Малыша засудили, безбожники, но это полезно, его надо было разозлить, теперь он будет просто потрясающе хорош… Ты ставил ему программу? Он идеален, Вик. Но чуть-чуть больше секса, прямо вот чуть-чуть… хотя, глядя на этого ангела, я понимаю, почему Агапэ.

— Педофил, — я дернулся — Юри упал, оступившись. Кажется, несильно, наверное, ушиб ладонь о лед, но не более… Крис прислонился к бортику спиной, уперся локтями и заглянул в мое лицо.

— Вик?

— Да, дорогой?

— Ты понимаешь, что ты потерян для всего цивилизованного мира? Это все, конечно, чудесно, я очень рад, что ты пробуешь себя в новой роли, но, во-первых, тебя нельзя заменить. Никогда. Никем.

— Ты это знаешь лучше других, да? — я не собирался обижать Криса, слова вылетели сами. Крис поднял брови, а потом медленно и восхитительно паскудно улыбнулся.

— О, да. А он об этом знает?

— А он и не обязан об этом знать, — я тащился, произнося эти слова, во мне проснулся забавный сплав садиста и мазохиста. — Юри не мой соулмэйт, Крис, если ты об этом. Он вообще пустой. Ему плевать.

— Так уж и плевать? Как-то ты предубежден, милый мой, особенно для такого конченного педераста. Ставишь крест на всех немеченных?

— Нет, — я внутренне дрогнул. Крис всегда был — извращенно, искаженно, — но чертовски прав. — Нет, я просто о том, что он не моя судьба.

— С каких пор ты в судьбу веришь?

— Так, ладно, — я злился. — Ты сказал «во-первых». А во-вторых?

— А во-вторых, я еще не видел человека, который был бы так безнадежно, безусловно и очевидно влюблен, — Крис грустно улыбнулся, хлопнул густыми ресницами. — А я много чего видел, Вик.

У меня не было сил защищаться.

Юри потер руками лицо, встряхнул плечами и стал набирать разгон для прыжка. Давай, блядь, ага. Только выйди оттуда, я тебе эти коньки в задницу засуну… сказал же — сбавь обороты!

Я вспомнил, что Крис ждет ответа.

— Это плохо?

— Нет, — Крис говорил с грустью. — Не плохо. Любовь — это прекрасно, но не для всех одинаково полезно.

— О чем ты?

— Стоит ли твоя любовь твоей карьеры? Любовей много бывает, а ты-то у нас один такой.

— Я что, инвалидом стану от нее? Может, спину сломаю, трахаясь? Или сердце прихватит?

— Может, — серьезно отозвался Крис. Он подошел ближе и поправил воротник моего свитера. — Но, Вик, дорогой, посмотри на себя. Ты уже не на льду. Ты уже стоишь тут. А он — там.

Мы посмотрели на Юри. Юри, почувствовав наши взгляды, развернулся и помахал рукой. Я помахал в ответ. Крис улыбнулся.

— Он славный, правда. Отличный, горячий. Так танцевал в Сочи, век не забуду.

— Лучше забудь, дрочила.

— Боже, — Крис засмеялся, — ты такой прекрасный в ревности.

— Это не ревность. Это порядочность.

— Защищаешь честь дамы?

— Ну так. Своя-то проебалась давно, — я не мог злиться на Криса, он был слишком родной душой, даже такой ублюдский, он был мой человек.

Крис разгладил несуществующую складку на моем свитере.

— Как далеко вы уже зашли?

— Это так бросается в глаза?

— По тебе особо не скажешь, если тебя не знать, лицо, воспетое Леди Гагой. Но я-то тебя знаю, Вик.

— Мы, — мне стало смешно, — Крис, мы даже ни в чем друг другу не признались. Мы в официально деловых отношениях. Я лезу на стенку в гордом одиночестве.

— Ты жалок, — Крис всплеснул руками. — Я-то голову ломаю, что не так. У тебя же вид человека, у которого начинает зарастать анус!

Я заржал в голос, заставив пробегающую мимо девочку, работницу катка, подпрыгнуть.

— Крис.

— Я серьезен! Это катастрофа, дорогой, тебе надо срочно что-то с собой сделать!

— Ну так пойдем, потрахаемся в подсобке по старой дружбе? — я повернулся и игриво дернул бровями. — Гуманитарная помощь?

Я воочию увидел, как мы идем по коридорам, держа дистанцию в пару метров, забегаем в туалет с промежутком в пять минут, хихикаем, как школота, задирая друг на друге одежду, как Крис опускается на колени, а я откидываю голову на стенку, приготовившись видеть Бога, звезды и галактики на внутренней стороне век и материться, как пьяный грузчик. Как у меня не встает, и Крис честно бьется минуту, пять, пятнадцать, затем поднимается, вытирает рот и ставит диагноз — да у вас любовь, батенька. Я спрашиваю — сколько мне осталось, док?Крис скорбно качает головой. Я дрочу ему, потому что я джентльмен, и плачу при этом, как девочка. В голос.