Нелепое в русской литературе: исторический анекдот в текстах писателей

Это строгое жанровое требование обусловлено традицией, которая сложилась очень давно и была закреплена окончательно в культурной памяти во французской салонной культуре. Именно поэтому в пушкинскую эпоху зачастую предпочитали употреблять французский термин «à propos», определяя функциональную направленность анекдота. Так, например, старший современник Лескова, писатель и собиратель анекдотов Нестор Кукольник, записывая один из анекдотов, предварил его следующим наблюдением, фактически имеющим статус негласного закона: «à propos в анекдотах вещь важная»[154].

В общем, название лесковского сборника полностью соответствует канонам жанра и учитывает его специфику. Фактически это формульное название. Лесков просто перевел на русский язык французский термин, сделав его названием сборника.

Несколько слов о составе книги «Рассказы кстати». Вошедшие в нее тексты весьма разнообразны тематически и стилистически, но при этом вполне сводимы к общему канону исторического анекдота.

Все рассказы сборника основаны на необычных, странных, но, как подчеркивает автор, действительных происшествиях; в рассказах часто фигурируют исторические персонажи, пусть и подаваемые в крайне неожиданном, колоритно-бытовом ключе. Но при всей своей документальной основе перед нами не зарисовки с натуры, а именно рассказы, полноценные художественные тексты, обладающие острой, непредсказуемой сюжетной динамикой, немыслимым финалом.

Как представляется, такой характер «Рассказов кстати» напрямую обусловлен традиционной стратегией исторического анекдота, который, как правило, вводится в беседу, мемуары, очерк, статью как бы мимоходом, случайно, неожиданно, а на самом деле представляет собой бомбу замедленного действия и призван в неожиданном, остром, разоблачающем ракурсе осветить современную ситуацию.

В письме к Льву Толстому Лесков как-то сделал следующее признание: «Я очень люблю эту форму рассказа о том, что “было”, приводимое “кстати” (à propos), и не верю, что это вредно и будто бы не пристойно… Мною ведь не руководят ни вражда, ни дружба, а я отмечаю такие явления, по которым видно время»[155].

Интересно, что повесть свою «Старинные психопаты», вошедшую в сборник «Рассказы кстати», он предварил особой теоретической преамбулой. В нее он включил рассуждение о том, что довольно-таки часто печатаются сочинения, в которых воссоздаются прелюбопытные случаи из жизни исторических и частных лиц, а потом вдруг оказывается, что просто был взят старый сюжет, расписан несколько по-новому и затем прицеплен совсем к другой личности и введен в иную эпоху. Иначе говоря, если использовать мысль Вольтера, такой род сочинений – это ложные анекдоты, ибо они не заключают в себе никакой реальной исторической новости. И Лесков подчеркнул, что ему крайне досадно встречаться с подобными случаями.

Сам Лесков порой все же использовал технику ложного анекдота, обрабатывая старые сюжеты и вводя в иной контекст. А. С. Суворин зафиксировал в своем дневнике следующий устный рассказ Лескова: «Когда в прошлом году Н. С. Лесков умер, дочь его по фамилии Нога (Лесков острил: “У моей дочери такая фамилия, что если сидеть между нею и ее мужем, то надо сказать, я сижу между ногами”), была у меня…»[156]. Мне кажется, что Лесков тут использовал чужую остроту, что анекдот, зафиксированный Сувориным, есть перелицовка старинного анекдота о маршале Франсуа де Бассомпьере из «Занимательных историй» Таллемана де Рео.

Маршал де Бассомпьер был едва ли не главным любезником и острословом французского королевского двора при Генрихе Четвертом и Марии Медичи. И еще одно обстоятельство хотелось бы подчеркнуть. Он ухаживал за королевой-матерью (Марией Медичи) и, видимо, пользовался ее благосклонностью.

А теперь приведу один из анекдотов о маршале де Бассомпьере: «Королева-мать говорила: “Я так люблю Париж и не люблю Сен-Жермен, что хотела бы одной ногой стоять здесь, а другой – там”. – “А мне, – сказал Бассомпьер, – хотелось бы тогда быть в Нантерре”. Это на полпути от Парижа»[157].

Думается, что вышеприведенную остроту маршала, зафиксированную Таллеманом де Рео, Лесков использовал в своем устном рассказе, записанном Сувориным.

В 1860 году закончилось печатание расширенного издания «Занимательных историй» Таллемана де Рео, и это было большое событие, о котором все говорили. И Лесков, с его острейшим интересом к историческому анекдоту, кажется, никак не мог пройти мимо этого скандального издания. Конечно, может быть, произошло чисто случайное совпадение, но я в него не верю.

Обратимся теперь к лесковскому рассказу «Загон». Он не просто глубоко пронизан анекдотизмом, но еще и представляет собой целый сборник анекдотов в миниатюре, цикл именно исторических анекдотов.

Структура рассказа «Загон» как будто весьма прихотлива, но при этом совершенно закономерно выстроена и даже жестко сцементирована.