Читаем Немецкий с улыбкой. Г. Хольц-Баумерт. Истории одного неудачника полностью

Ich erschrak furchtbar (я ужасно испугался; erschrecken; die Furcht – страх, ужас) und fiel mit dem Gerippe zusammen um (и вместе со скелетом упал вниз; umfallen). Pfui Deibel (фу-ты черт), staubte es (сколько пыли; stauben – пылить, поднимать пыль; der Staub – пыль), das Gerippe war auseinander gebrochen (скелет развалился на части; brechen). Nur im Kopf leuchtete noch eine gr"une Gl"uhbirne (только в голове еще светилась зеленая лампочка; die Gl"uhbirne). Schwindel (надувательство; der Schwindel), dachte ich, mit Gl"uhbirnen leuchten (светить лампочками)!

Ich war in der Gespensterbude allein. Raus wollte ich und rappelte mich auf. Als ich stand, sauste ein neuer Wagen vorbei, und eine Frauenstimme rief: «Ewald, schon wieder ein Gespenst!»

Die meinte wohl mich. Ich tastete mich langsam vorw"arts. Beim Licht des n"achsten Wagens merkte ich, dass ich gerade neben dem Gerippe stand.

Ich erschrak furchtbar und fiel mit dem Gerippe zusammen um. Pfui Deibel, staubte es, das Gerippe war auseinander gebrochen. Nur im Kopf leuchtete noch eine gr"une Gl"uhbirne. Schwindel, dachte ich, mit Gl"uhbirnen leuchten!

Ich tappte weiter (я пошел на ощупь дальше) und passte immer auf die kleinen Gl"uhbirnen auf (и все время следил за маленькими лампочками), die hier und da brannten (которые горели тут и там; brennen), und passte auch auf, dass ich nicht von einem Wagen angefahren wurde (а также следил за тем, чтобы на меня не наехал какой-нибудь вагон). Ich hatte allerdings nicht gesehen, dass ich schon bei dem Gespenst angekommen war (однако, я не заметил, что уже дошел до привидения; das Gespenst) und verwickelte mich in dessen weissen weiten Mantel (и запутался в его белом широком пальто; der Mantel). «Bl"odes Gespenst (дурацкое привидение)», sagte ich, «alles nur Pappe (всего-на всего картон; die Pappe).»

Ich tappte weiter und passte immer auf die kleinen Gl"uhbirnen auf, die hier und da brannten, und passte auch auf, dass ich nicht von einem Wagen angefahren wurde. Ich hatte allerdings nicht gesehen, dass ich schon bei dem Gespenst angekommen war und verwickelte mich in dessen weissen weiten Mantel. «Bl"odes Gespenst», sagte ich, «alles nur Pappe.»

Es fuhr gerade ein Wagen mit zwei M"adchen vorbei (мимо как раз проезжал вагон с двумя девочками; das M"adchen; vorbeifahren). «Es lebt, es bewegt sich (он живет = он живой, он двигается)», wimmerten sie (захныкали они) und verschwanden laut weinend wieder im Dunkel (и, громко плача, исчезли в темноте; verschwinden; weinen – плакать; das Dunkel).

Ich tapste weiter (я неуклюже шагал дальше) und fand auch die Leichenfinger von vorhin wieder (и нашел также пальцы мертвеца, с которыми встречался ранее; wiederfinden; der Leichenfinger; die Leiche – труп, мертвец). Haha, es waren Bindfadenschn"ure (ха-ха, это были веревочные шнуры; die Bindfadenschnur; der Bindfaden –шпагат, веревка), die von der Decke herunterhingen (которые свешивались с потолка; die Decke). Das war vielleicht ein Betrug hier mit der ganzen Angst (вероятно, весь страх здесь – это просто надувательство; der Betrug; die Angst). Doch so viel ich herumtapste (но сколько я не бродил), ich fand den Ausgang nicht mehr (я не мог найти выхода; der Ausgang; ausgehen).

Es fuhr gerade ein Wagen mit zwei M"adchen vorbei. «Es lebt, es bewegt sich», wimmerten sie und verschwanden laut weinend wieder im Dunkel.

Перейти на страницу:

Похожие книги

И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

Историко-филологический сборник «И время и место» выходит в свет к шестидесятилетию профессора Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) Александра Львовича Осповата. Статьи друзей, коллег и учеников юбиляра посвящены научным сюжетам, вдохновенно и конструктивно разрабатываемым А.Л. Осповатом, – взаимодействию и взаимовлиянию литературы и различных «ближайших рядов» (идеология, политика, бытовое поведение, визуальные искусства, музыка и др.), диалогу национальных культур, творческой истории литературных памятников, интертекстуальным связям. В аналитических и комментаторских работах исследуются прежде ускользавшие от внимания либо вызывающие споры эпизоды истории русской культуры трех столетий. Наряду с сочинениями классиков (от Феофана Прокоповича и Сумарокова до Булгакова и Пастернака) рассматриваются тексты заведомо безвестных «авторов» (письма к монарху, городской песенный фольклор). В ряде работ речь идет о неизменных героях-спутниках юбиляра – Пушкине, Бестужеве (Марлинском), Чаадаеве, Тютчеве, Аполлоне Григорьеве. Книгу завершают материалы к библиографии А.Л. Осповата, позволяющие оценить масштаб его научной работы.

Сборник статей

Культурология / История / Языкознание / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Во второй половине ХХ века русская литература шла своим драматическим путём, преодолевая жесткий идеологический контроль цензуры и партийных структур. В 1953 году писательские организации начали подготовку ко II съезду Союза писателей СССР, в газетах и журналах публиковались установочные статьи о социалистическом реализме, о положительном герое, о роли писателей в строительстве нового процветающего общества. Накануне съезда М. Шолохов представил 126 страниц романа «Поднятая целина» Д. Шепилову, который счёл, что «главы густо насыщены натуралистическими сценами и даже явно эротическими моментами», и сообщил об этом Хрущёву. Отправив главы на доработку, два партийных чиновника по-своему решили творческий вопрос. II съезд советских писателей (1954) проходил под строгим контролем сотрудников ЦК КПСС, лишь однажды прозвучала яркая речь М.А. Шолохова. По указанию высших ревнителей чистоты идеологии с критикой М. Шолохова выступил Ф. Гладков, вслед за ним – прозападные либералы. В тот период бушевала полемика вокруг романов В. Гроссмана «Жизнь и судьба», Б. Пастернака «Доктор Живаго», В. Дудинцева «Не хлебом единым», произведений А. Солженицына, развернулись дискуссии между журналами «Новый мир» и «Октябрь», а затем между журналами «Молодая гвардия» и «Новый мир». Итогом стала добровольная отставка Л. Соболева, председателя Союза писателей России, написавшего в президиум ЦК КПСС о том, что он не в силах победить антирусскую группу писателей: «Эта возня живо напоминает давние рапповские времена, когда искусство «организовать собрание», «подготовить выборы», «провести резолюцию» было доведено до совершенства, включительно до тщательного распределения ролей: кому, когда, где и о чём именно говорить. Противопоставить современным мастерам закулисной борьбы мы ничего не можем. У нас нет ни опыта, ни испытанных ораторов, и войско наше рассеяно по всему простору России, его не соберешь ни в Переделкине, ни в Малеевке для разработки «сценария» съезда, плановой таблицы и раздачи заданий» (Источник. 1998. № 3. С. 104). А со страниц журналов и книг к читателям приходили прекрасные произведения русских писателей, таких как Михаил Шолохов, Анна Ахматова, Борис Пастернак (сборники стихов), Александр Твардовский, Евгений Носов, Константин Воробьёв, Василий Белов, Виктор Астафьев, Аркадий Савеличев, Владимир Личутин, Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Владимир Соколов, Юрий Кузнецов…Издание включает обзоры литературы нескольких десятилетий, литературные портреты.

Виктор Васильевич Петелин

Культурология / История / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука