Неодолимая любовь: Иранский романтический эпос

Так молил Бахрам простить его, что услышал вдруг тайный голос, который возвестил: «Своим великодушием ты заслужил прощение! Да, четыре года стоял у вас недород и голод, но ты не жалел своего добра для спасения людей. За твое усердие и помыслы чистые ныне отпущено вам четыре года благоденствия и счастья, когда не будет никто знать ни нужды, ни болезней, ни смерти!»

Так оно и случилось.

Женитьба Бахрама на семи царевнах

В самом начале своего царствования Бахрам-шах, обращаясь к подданным, говорил, что войско надобно держать сильное, чтобы страну от врагов берегло. Хоть и не любил он кровопролития, однако же в случае надобности умел и неприятеля поразить, и среди своих порядок навести. Совершал он походы и против Чина, и против Индостана и против румийской державы, но сказаний о тех войнах и сражениях сохранилось меньше, другим шаха Бахрам-Гура поминают, — поэтому и здесь мы их приводить не будем. Поговорим лучше о том времени, когда Бахрам в полную силу и зрелость вошел, достиг расцвета. Тогда-то и всплыли в его памяти потаенный покой в замке Хаварнак и семь портретов на его стенах. А может быть, и не забывал он их никогда… Словом, в душе Бахрама разгорелась любовь к красавицам, подобным гуриям, и он решил, не откладывая более, посвататься к прекрасным царевнам и жениться на них. Первой он взял за себя иранскую царевну, происходившую из древнего рода. Отец ее к тому времени скончался, но Бахрам обратился к родне, посватался по всем правилам, привез в подарок несметные сокровища — и получил в ответ бесценную жемчужину, царевну Дорасти. Затем отправил гонцов с посланием к владыке Чина — искусное письмо, в котором просил у него дочь, но скрытно грозил войной. Устрашенный хакан* тотчас отослал ему прекрасную Ягманаз, двойную дань, роскошный царский венец и другие дары. В Рум за белолицей красавицей Хомай Бахрам отправился сам — пошел на Рум войной. Загорелся военный пожар, и румийский царь, чтобы потушить его, поскорее отдал дочь за Бахрама, богатым приданым снабдил. Царь Магриба* не стал дожидаться неприятностей, сам отослал свою девицу, прелестную и благородную Азариюн в Иран, а с нею — золотой трон, венец драгоценный и прочие редкости. Индийский раджа был пленен светлым разумом Бахрама, так что с радостью выдал за него свою дочку, черноокую Фурак. С большой охотой пошла за властителя Ирана и хорезмийская царевна Назпари, изящная и обольстительная. Царю саклабов*, племени гордого и свободного, Бахрам отправил богатые подарки и получил желанный алмаз — сиятельную русоволосую Насренуш. Так заполучил Бахрам семь драгоценных перлов из семи поясов земных, семь прекрасных царевен, которые стали его женами. А между тем времена года сменяли друг друга, и вот уже пышное золото осени сменил холодный блеск зимы с ее серебром, алмазами и жемчугами. Небосвод укутался в косматые белые шубы облаков, горные вершины надели свои горностаевые накидки, а долины укрылись белыми пуховыми одеялами, спрятали под них нежные головки растений, сонно склонившихся к земле. Только ветер не спал: днем и ночью ковал он острые мечи на берегах рек и ручьев, чертил таинственные серебристые письмена на дверях и окнах, а то и раздаривал обманные драгоценности снежинок. Озябшие хищники затаились в засаде, поджидая овец и коз, чтобы отнять у них меховые тулупы, птицы больше не пели в садах, где лишь торчали голые черные ветви да воронье каркало. В такую пору не устроишь пирушку на лужайке, веселый праздник под луной. Но ведь не зря говорил древний поэт, что в зимние месяцы надобно оставить шелка и одеться в меха, а вино можно пить и под крышей, у огня. Поэтому царские пиры всего лишь переместились из ставшего неуютным сада в палаты дворца, где рдели золотым и багряным огнем угли в жаровне, пылали смолистые дрова в очаге, благоухали в курильницах сандал и алоэ. Огонь был самым почетным гостем в шахских чертогах, ведь персы издавна почитали огонь, поклонялись ему, в древних книгах сохранились гимны огню, а в разных уголках Ирана до сих пор можно видеть храмы огня, — правда, теперь это лишь развалины, остатки былого величия, былой веры. В славный зимний день Бахрам пировал с друзьями, пил вино, как подобает царям, слушал певцов и поэтов. От жара пламени, от старого хмельного нектара и задушевных песен отогрелись сердца, зазвучали веселые и остроумные речи, потекли рекою. Сотрапезники говорили о том, что Бахрам принес в державу свет справедливости и добра, достаток в дома и радость в сердца людей, здравицу ему провозглашали под звон пиршественных кубков. Среди них сидел один иноземец, светлый ликом, благородный душой, звали его Шеда. Он был человек ученый и искусный: и математик, и астроном, и врач, а больше всего прославился он как зодчий и живописец. Учил его этим искусствам сам Симнар, несчастный строитель Хаварнака. Бахрам очень полюбился зодчему, он поднялся, отдал шаху поклон и произнес: