Неодолимая любовь: Иранский романтический эпос

Прибыв в Дейлем, Рамин решил начать с раздачи даров. На другое утро он велел расстелить подле своего трона бычьи шкуры, горой насыпать на них золото и серебро, — казна-то царская при нем была! — сам оделся пышно и богато и стал гостей встречать-привечать: каждому отмерял полную чашу золота или серебра. Его радушие и щедрость, благожелательность и приветливость, подкрепленные золотым дождем милостей, привлекли к нему сердца, так увеличили число его сторонников, что и не сосчитать. Весь мир, можно сказать, обратился лицом к Рамину (или к его дирхемам* и динарам*). Самые знатные и прославленные рыцари съехались под его знамена, привели с собой свои дружины. Так и получилось, что всего за месяц войско Рамина настолько увеличилось, что тесно ему в Дейлеме стало! Рамин поставил предводителем рати Виру, а в помощники ему назначил Гилу, тоже знаменитого богатыря.

Когда молва принесла известие о том в ставку шаха Мубада, его приближенные так перепугались, что не решились сразу же доложить повелителю, как обстоят дела: ведь царский гнев ужасен! Три дня скрывали они от шаханшаха дурные вести, а Рамин тем временем увеличивал свою рать. Но Мубаду все-таки стало ведомо о действиях брата: и тут он так разъярился, что просто светопреставление началось!

А как же иначе? Вдруг узнал он, что брат казну царскую и царицу похитил и скрылся, мятеж против шаханшаха учинил — тут с ума сойти можно! И точно: шах почти разума лишился: никак сообразить не мог, что делать, где выход искать? То говорил себе: «Я ему, подлому, все пути отрежу!», то решал, проклиная Рамина и Вис, немедленно возвращаться в Мерв, то твердил: «Если я ворочусь, люди подумают, что я этого негодяя испугался!». А вообще-то пребывал он в страхе, казалось ему, что судьба от него отвернулась, что все войско тоже настроено против него и предпочтет нового, молодого государя старому, всех он подозревал в измене, всех винил в случившемся — даже мать свою, которая когда-то помирила его с Рамином. Целую неделю провел шах в этих раздумьях и колебаниях, своим воинам не показывался. Но в конце концов принял все же решение, достойное мужа: «Надо попытаться победить Рамина!»

И верно: отступить без борьбы было бы для него позором.

И вот Мубад двинулся из Гураба в Амоль*, разбил в степи лагерь, словно цветник из шатров ярких, словно горы и холмы, выросшие посреди равнины.

Как бы ни были люди многоопытны и предусмотрительны, сколько бы ни углублялись они в тайны природы, главной тайны мироздания им не открыть никогда, ибо тайна сия велика и сокровенна. Не дано человеку предугадать решения судьбы, ибо мир земной непостоянен и призрачен, он являет очам смертного лишь вереницу обманов, он как ветхая старуха, которая выдает себя за юную красотку и ввергает в греховный соблазн множество женихов. Из последних сил тщатся люди обрести мирские сокровища, но приходит час, и не остается ни человека, ни богатства его. Только что ты видел блистательного шаха и его войско — и вот уж нет ни войска, ни властелина, окруженного свитой, всё миновало… Так случилось и с Мубадом.

Под вечер, когда шаханшах подошел к Амолю и стал лагерем в степи, он повелел устроить пир, уселся со своими витязями пить вино, милостиво жалуя их одеждой со своего плеча, златом-серебром. Всю ночь они пьянствовали и веселились, как вдруг под утро из тростниковых зарослей на речном берегу выскочил прямо к царскому шатру огромный и свирепый вепрь, ярясь и топая, будто слон. Воины и слуги бросились ему наперерез, но он их раскидал, многих ранил, и от запаха крови и воплей людских совсем ошалел. Шаханшах откинул полотнище шатра, тотчас вскочил на своего иноходца, метнул в бешеного зверя острый дротик с черным пером — да промахнулся, а вепрь подбежал к нему вплотную и проткнул своими ужасными клыками брюхо шахскому коню. Конь рухнул наземь, придавив всадника, тут зверь и шаха пронзил клыком своим, пропорол его тело от шеи до причинного места. Вот так и окончил дни свои шах Мубад, подстерегла его судьба и погубила.

Воцарение Рамина

Узнал Рамин, что пал Мубад жертвой злосчастья своего, и целую неделю вместе со всем своим войском поминал и оплакивал его. Но в глубине души он благодарил Творца, что Тот послал Мубаду такой конец: не на войне погиб шах, не от руки брата своего, значит, новый государь ни в чем не виноват. Он вознес Господу тысячекратные молитвы и говорил так:

— Милостивый Боже, Тебе ведомы дела праведников и грешников, от Тебя зависит возвышение человека или падение его! Покуда жив буду, приму всякое веление Твое, буду творить добро и справедливость, к Тебе обращать все упования и надежды. А Ты меня не оставляй, Господи, и стану я править волею Твоею!

Помолившись, Рамин приказал сворачивать лагерь и выступать в поход. Загудели трубы, засвистали дудки военные, бойцы оседлали коней, и рать нескончаемым потоком, подобным Джейхуну*, двинулась в путь, быстро удаляясь от гор Дейлема и сторону Амоля. Сиятельный Рамин весело скакал впереди поиска и дорога стелилась пред ним бархатом.