Неодолимая любовь: Иранский романтический эпос

Хосров обрадовался несказанно, весь мир снова засверкал для него яркими красками, казалось, земля приветствовала и одобряла своего любимца за его достойный поступок. К вечеру, когда солнце удалилось на покой, а в небесной вышине загорелся таинственным светом чародей-месяц, царевич отправился в храм, чтобы вознести благодарственную молитву Йездану*. Он склонился перед Священным Огнем, повторяя имя Творца, и незаметно для себя уснул: то ли прошлой ночью спал мало, то ли такова была воля небес. И увидел он во сне своего деда, великого и мудрого шаха Ануширвана*, который молвил ему такие слова:

— О младой светоч, тебе предстоит озарить весь мир! А за то, что вел себя достойно, покорно принял волю отца, хоть и лишился четырех радостей своих, будут тебе посланы четыре подарка судьбы. За смирение и самообладание твое, о внук мой, дано тебе будет обнять такую красавицу, лучше которой не встречалось под луной, это первое. Второе — за то, что отрубили ноги твоему любимому коню, получишь ты самого легконогого скакуна на свете, вороного Шабдиза. Третий дар: отец отдал твой драгоценный престол бедному селянину, но ты в возмещение обретешь трон, сверкающий меж небом и землей. И, наконец, четвертое: за то, что безропотно снес расставание с певцом своим и арфой, Господь пошлет тебе в музыканты сладчайшего Барбада*, чьи песни подобны райским. Так что ты, утратив простые камешки и костяшки, получишь взамен золотой клад, бесценные самоцветы.

Тут царевич очнулся, восславил еще раз Йездана и вышел вон. Весь следующий день он молчал, вспоминая свое сновидение, а к вечеру призвал к себе мудрецов и рассказал им о том, что явил ему Создатель во сне.

Рассказ Шапура о Ширин

Говорится в преданиях, что был у царевича Хосрова любимый друг по имени Шапур, человек многомудрый и многоопытный, по свету немало поездивший, побывавший и в Индии, и в странах Магриба. Этот Шапур обладал многими талантами, был красноречив, владел искусством изящного письма, а также даром живописца: его картины и рисунки могли бы затмить творения Мани*. Он посетил однажды покои Хосрова, поклонился и воздал царевичу хвалу, как положено, и осторожно молвил:

— Если бы царю угодно было преклонить ко мне слух, явил бы я ему крупицу своих скромных познаний.

Хосров благосклонно отвечал:

— О достойный муж, озари нас светом разума своего!

И тогда Шапур отверз уста и излил благоуханный напиток слов и речений, настоенный на лучших ароматах, украшенный самыми яркими цветами. Он говорил:

— Пока существует земля, она будет подчинена тебе, ибо тобой украшено время! Да сопутствуют тебе вечно молодость и красота, да исполнятся желания твои назло всем недоброжелателям! Как тебе известно, я немало странствовал по свету, побывал и в дальнем краю, за грядою гор, на берегах моря Каспийского, которым управляет царственная и могущественная повелительница. Ее горным крепостям числа нет, казне ее нет счета, стада ее несметны, поля — изобильны. Власть свою она ни с кем не делит, ибо замуж не выходила, тверда и отважна как мужчина, а зовут ее Михин-бану. Клянусь, почитают ее не меньше, чем Шемору, царицу ассирийскую! И жизнь она ведет привольную и роскошную, переезжает из Армении в Абхазию, с гор к морю и во всякое время года находит для себя отраду и удовольствия. И всюду сопровождает ее племянница, которой она родную мать заменила: девица дивной красоты, так что и не скажешь, гурия* это, пери* или луна, сошедшая с небес.

И Шапур пустился в описания красоты юной девы, столь подробные и цветистые, что полностью их передать невозможно, да что передать — их и понять нелегко, ведь времена были другие, вкусы тоже не нынешние, а тогдашние красноречивцы предпочитали говорить витиевато, уснащая речь свою причудливыми сравнениями и пышными эпитетами, так что получалось порой слишком уж тяжеловесно. Судите сами, как он старался:

— Лик у той девы светел, словно молодая луна, а очи черны, точно ночь, тонкий стан обвивают темные локоны, подобные неграм, карабкающимся на высокую пальму, дабы достичь финика уст. Ах, как сладостны эти румяные уста! Как сверкают жемчуга зубов, когда красавица улыбается! От мускусного дыхания томно туманится блестящий агат очей, нежные губы словно шепчут заклинания, отвращающие всякое зло, изящный носик прямотой уподобляется мечу, округлый подбородок похож на яблочко, грудь — как два спелых граната… А зовут это диво дивное Ширин, что означает «Сладостная».