Неодолимая любовь: Иранский романтический эпос

А вот этот случай с Бахрамом на охоте память людская сохранила. Однажды выехал царевич в степь и понесся, горячий и легкий, словно ветер аравийский. В ранний утренний час он птицей летел вперед, разгоняя рассветный туман, будто соревнуясь в беге с планетой Бахрам* в небесах. Вдруг вдали заклубилась пыль — то было стадо онагров. Бахрам рванулся в погоню. Подскакал ближе и увидел, что стадо преследует огромный яростный лев. Вот он настиг их и мощным ударом сбил с ног крупного самца, вцепился когтями ему в загривок. Не медля ни на миг, Бахрам выхватил из колчана стрелу, натянул звенящую тетиву — и вот уже стрела со свистом вонзилась льву в плечо, прошила насквозь и поразила схваченного хищником онагра, пригвоздила обоих к земле! Это был поистине царский выстрел. Спутники Бахрама в восхищении склонились перед иранским царевичем, с той поры его и стали называть Бахрам-Гуром. Когда же все вернулись в замок, царь Мунзир велел живописцу запечатлеть эту охоту на стене одной из дворцовых зал, — как живой получился Бахрам на картине.

В другой раз Бахрам сидел на пиру. Выпито было немало, он опьянел, разгорячился и вышел из дворца проветриться немного. А там уж незаметно для себя оказался в седле, выехал в степь, смотрит — онагры… Не утерпел Бахрам, поскакал за ними. Заприметил он прекрасную самку онагра, в испуге отбившуюся от стада. Легкая, изящная, с темной полосой по хребту, серебристыми боками, развевающимся по ветру черным хвостом, она вихрем мчалась вперед, а Бахрам, словно лев, поспешал за нею. Целый день продолжалась погоня, а когда солнце стало садиться в предвечерней дымке, онагр вдруг пропал, скрылся в темневшем среди скал зеве пещеры. Бахрам направил туда коня и ужаснулся: вход в пещеру охранял огромный черный дракон, точно непреодолимый поток смолы раскинувший там смертоносные извивы. Он устремил на Бахрама свирепый взгляд, а сам уже разинул свою страшную пасть, видимо только что поглотившую несчастного онагра.

Но шах смело выдержал горящий злобою взор чудовища. Он думал: «Позор мне, если я дрогну перед этим драконом! Ведь это всего лишь дичь, к тому же посягнувшая на мою законную добычу — онагра, которого я так долго гнал. Я должен покарать этого наглеца!»

И пока мысли эти мелькали у него в голове, твердая рука уж достала тополевую двухжалую стрелу из узорчатого колчана, вложила ее в лук, Бахрам прицелился и в тот миг, когда дракон устремился на него, выстрелил. Два острия вонзились в глаза чудовищу, и кровожадный дракон ослеп. Бахрам тотчас кинулся на него с копьем, проткнул им горло чудовищу, положил предел его жизни. Страшно взревел дракон, забился в судорогах, ударился теменем оземь. А Бахрам отступил немного, размахнулся и булатным мечом отсек голову змея от тела, а потом распорол клинком его брюхо — и оттуда выскочил живой онагр! Бахрам оторопел, а затем понял, что то была воля Провидения. Он вознес молитву Йездану-вседержителю*, а онагр тем временем проскочил в пещеру. Бахрам в пылу азарта последовал за ним, хотя лаз в пещеру был узок, и отважному охотнику поневоле пришлось согнуться, склонить гордую голову.

Пещера была объята непроглядной тьмой. Бахрам сделал шаг, другой — и вдруг темнота побледнела, разлилось вокруг какое-то странное свечение, желтые и алые отблески заиграли. Он подошел ближе, вгляделся: перед ним стояли кувшины с золотыми монетами, громоздились сияющие золотые слитки, груды драгоценных каменьев, рубинов и алмазов, словом, несметные сокровища. Так вот что стерег тот дракон! И Бахраму суждено было этот клад освободить, проводником же ему послужил тот самый онагр, который, сделав свое дело, скрылся из глаз.

Когда царевич понял это, он выбрался из пещеры и громко крикнул, призывая своих верных спутников. Дружина и слуги, обеспокоенные долгим отсутствием царевича, тотчас примчались на его зов, увидали поверженного дракона и невредимого царевича, который велел им вытащить найденные сокровища из пещеры. Этим они и занялись — триста верблюдов золотом и драгоценностями нагрузили! С богатым караваном воротился Бахрам в Хаварнак, а поскольку был он щедр и великодушен, то сей же час отослал десять верблюдов с золотом Йездигерду, своему отцу, еще десять подарил царю Мунзиру, а остальное добро стал расходовать не жалея — задавать пиры, устраивать праздники пышные, одарять своих ближних. И в дальнейшем удалось ему найти еще несколько подобных кладов, хотя он их не искал, но такова была воля небес. А царь Мунзир вновь пригласил художника, и тот отобразил на стене дворца эту замечательную историю. Так и повелось: всякий новый подвиг Бахрама живописали на дворцовых стенах, — тот, кто бывал в Хаварнаке, сам это знает.

Рассказ о своенравной рабыне