Неонацизм-реваншизм. Мифы «психологической войны»

Отметим только, что начало эпохи фашизма Нольте датирует 1918 годом, потому что, дескать, появление фашизма было спровоцировано… большевистской угрозой – так именует Нольте Октябрьскую революцию в России и подъём революционного движения на Западе. Итак, как это ни парадоксально, но вина за возникновение фашизма возлагается – хочет этого Нольте или не хочет – на рабочий класс, революционное рабочее движение! Сформулированные Нольте шесть характерных черт фашизма несут на себе печать случайности. Чего стоит, например, утверждение: «характерный признак» фашизма – это то, что большинство его главарей прежде действовали в рамках организованного рабочего движения и поэтому (!) имеют богатый опыт общения с массами. Заметим, что это вообще не соответствует действительности: в нацистских организациях Германии не было ренегатов рабочего движения, которые заняли бы высокие посты при гитлеровцах. В Италии же можно говорить только о Муссолини, перебежавшем от социалистов к фашистам.

Пытается Нольте дать ответ и на вопрос, который издавна занимает многих исследователей: почему фашистам удалось прийти к власти в Италии и Германии и не удалось во Франции, Бельгии, Англии и Скандинавских странах? Он утверждает, что в Италии важнейшей предпосылкой успеха фашистов была неспособность многочисленной социалистической партии к революции и отсутствие готовности к управлению парламентскими методами[53]. Иное дело, например, в Скандинавских странах – Швеции и Дании, где социал-демократы имели стабильные позиции и многолетний опыт парламентской деятельности.

С известными оговорками с этим можно было бы и согласиться. Но вот вопрос: а как же быть с Германией? Ведь здесь была сильная и многочисленная социал-демократическая партия, имевшая прочные и многолетние традиции парламентской борьбы? Почему же здесь нацистам удалось прийти к власти? Нольте отвечает на это примерно так: нацисты были хитры и искушённы, применяли гибкую тактику, кроме того, у немцев «авторитарный склад ума» (Рейх?), поэтому гитлеровцам удалось подорвать позиции СДПГ и захватить власть.

Разумеется, подобные объяснения упрощают важные социальные процессы и уже поэтому не могут удовлетворительно объяснить столь сложное явление, как фашизм. Заметим, что Нольте отнюдь не сторонник фашизма. Более того, в его работах есть интересные наблюдения – рациональное зерно содержит и его концепция об «эпохе фашизма»; автор, не будучи марксистом, интуитивно «нащупал» политические проявления первого этапа общего кризиса капитализма, не сумев, однако, подвергнуть его всестороннему анализу. Немало новых фактов-сопоставлений итальянского, германского, французского фашизма, их общее и различное сумел увидеть Э. Нольте.

Однако «феноменологическая» теория объективно наносит вред антифашистской борьбе. Во-первых, она демобилизует антифашистские силы на современном этапе, утверждая, что «эпоха фашизма», а стало быть, и его опасность отошли в прошлое ещё в 1945 году. Борьбе против неонацизма и неофашизма в современных условиях такое утверждение безусловно мешает. Во-вторых, Нольте изолирует фашизм от породивших его реакционных монополий, превращает его в некий автономный в социальном отношении «феномен». В-третьих, прямая корреляция между возникновением фашизма и социалистической революцией в России, а также подъёмом рабочего движения на Западе приводит к глубоко ошибочному выводу, будто успехи социализма в международном масштабе или развитие рабочего движения в той или иной стране непременно влекут за собой подъём и успехи фашизма. Между тем это, как показывает конкретная реальность наших дней, не соответствует истине.

Наконец, в-четвёртых, тот факт, что Нольте сводит историю фашизма к истории преимущественно идей и личностей, появляющихся помимо какой бы то ни было социальной причинной обусловленности («феноменологически»), обезоруживает демократические силы в борьбе против фашистской опасности. Единственная социально-историческая обусловленность, признаваемая Нольте, – большевизм, революция, социализм порождают фашизм – искажает подлинную историческую картину и имеет чёткую антикоммунистическую направленность. В общем можно с полным основанием сказать, что Нольте навязывает читателю вывод: не было бы социализма – не было бы рабочего движения, не было бы революции в России – не было бы и фашизма. Вот к чему приводит в конечном счёте «феноменологическая» теория Эрнста Нольте, считающегося на Западе одним из наиболее серьёзных исследователей фашизма. Вот почему эта теория – хочет этого автор или нет – объективно создаёт основу для возникновения призраков прошлого на европейском горизонте, мрачных призраков, гальванизируемых теми общественными силами, которых пугает укрепление позиций социализма, демократии, революционного движения.