Неожиданный Владимир Стасов. ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУССКИХ БЫЛИН

Близкое сходство наших песен о нашествии Батыя или Калина на Русь с этим эпизодом из Джангариады вполне очевидно. И там и здесь рассказ начинается исчислением силы вражеского царя или хана. Потом этот царь или хан вызывает человека, который бы ехал с посольством. Является богатырь, которого наша песня называет "бурза-мурза", а Джангариада — Бурза-Беке-Цаган. Название "бурза-мурза" ничего у нас не значит, и сначала всякий подумает, что слово "бурза" прибавлено только для рифмы и обычного русского удвоения к слову "мурза". Но на деле оказывается, что надо понимать наоборот: прибавлено для рифмы и удвоения слово "мурза" к коренному тут слову "бурза", потому что это слово есть не что иное, как уцелевшее у нас монголо-калмыцкое имя Бурза (Бурза-Беке-Цаган значит "белый крепкий мундштук"). Этот Бурза отправляется послом и по приказу своего владыки дерзко ведёт себя там, куда послан, коня бросает на дворе и входит к князю (Владимиру или Джангару) без позволения, насильно. Тут он требует для своего хана или царя трёх вещей (по русской песне, трёх главных богатырей; по монголо-калмыцкой поэме — двух богатырей и богатырского коня), иначе грозит полным разрушением владений княжеских. Получив отказ, вестник уезжает. Тогда снаряжается в путь к вражескому царю или хану один из богатырей Владимира = Джангара: Илья или Ермак = Хонгор. Он едет далеко и долго, через горы и долины, с одной горы обозревает вражеский стан, а потом, подкрепив себя сном, нападает на неприятеля и наносит ему страшный вред: избивает огромные полчища его, а сонного царя или князя (Батыя, Калина, Шарра-Гурго) вытаскивает на руках с одра или подушек и потом бросал о пол. Во время следующего потом боя изнемогающий герой (Илья, Ермак = Хонгор) обращается с мольбою к небесной помощи (у нас к Николе Можайскому, в Джангариаде — к далай-ламову талисману), через это у него самого прибывают силы, а оставшиеся дома богатыри, его товарищи, вдруг узнают о его беде, целой толпой спешат к нему на помощь, выручают из беды и окончательно побивают вражеское войско.

Итак, все четыре редакции наши, несмотря на разницу подробностей и на отсутствие в иных из числа их начального мотива о ссоре князя со своим главным богатырём, имеют основу совершенно одинаковую. Происходит нашествие иноплеменников на страну. Главный богатырь здешний тайно идёт во вражеский стан и тайно высматривает там неприятеля. Лично сам убивает главного человека неприятельского войска и, наконец, при помощи подоспевших товарищей своих истребляет всё это войско.

* * *

Встреча и единоборство Ильи Муромца с сыном, которого он не знает, но которого прижил в прежнее время с царицей иноземной, также не есть мотив самостоятельно русский. Это повторение того самого мотива, который рассмотрен в первой части настоящего исследования как один из эпизодов сказки о Еруслане Лазаревиче: этот мотив у нас общий со многими европейскими народами и пришёл к нам с древнего Востока. Особенное сходство он представляет с известным рассказом "Шах-Намэ" о Рустеме и Сограбе. Мы не станем повторять здесь того, что было сказано по этому поводу в первой части, но заметим, что в одних былинах единоборство Ильи с сыном кончается счастливо, а в других, и притом в большинстве, кончается смертью сына, и этим песни об Илье Муромце более приближаются к рассказу "Шах-Намэ", чем сказка об Еруслане. Последний исход (смерть сына) древнее, но в наших песнях он почти уже везде утратил первоначальные подробности свои: здесь единоборство обыкновенно является не сражением Ильи с сыном, а Ильи с каким-то неизвестным богатырём, и только сравнение с песнями первой редакции и всегдашнее называние противника Ильи молодым в противоположность Илье, которого песни тут же постоянно называют старым, убеждают нас в том, что речь идёт здесь о сыне Ильи Муромца.

Таким образом, когда получается уверенность о происхождении настоящего эпизода, со всеми его подробностями, с Востока, сами собой падают соображения некоторых наших исследователей, будто бы Илья всю свою жизнь остаётся холост и соединяется с женщинами только грехом, случаем, потому что "слишком проникнут началами русской земщины, слишком стоек, степенен, строг и замкнут". Причины холостой жизни Ильи вовсе не русские земские начала, а то, что холостыми являются в восточных оригиналах первообразы Ильи, и как один из главных в их числе Рустем.

***