Непредсказуемый граф

– Спасибо, что согласился мне помочь, – поблагодарил он.

– Мой человек абсолютно надежен и нем, как пустой склеп. Он понимает в искусстве. И еще он понимает, когда можно говорить, а когда лучше помолчать, что и удерживает его на плаву уже второй десяток лет.

– Настоящий бизнесмен, – не без сарказма заметил Линдси.

Миллс словно и не заметил сарказма.

– Бизнес как бизнес: покупка, продажа, перепродажа, хранение. – Он кивком указал направление. – Тайны, интриги – все как у всех. И он умеет отличить фальшивку от подлинника с первого взгляда.

– Как такое возможно? – недоверчиво спросил Линдси. Признаться, он совсем не разбирался в этом деле, но для него – непосвященного – картина, украденная у лорда Дженкина, и та, что продемонстрировал публике герцог Уоррен, были похожи как две капли воды.

– Профессионализм, – неопределенно ответил Миллс. – Нам теперь направо. Деньги при тебе?

Линдси захватил с собой названную Миллсом немалую сумму. За достоверную информацию он готов был платить щедро.

Миллс и Линдси пропустили сгорбленного, одетого в лохмотья старика с собакой, шаркающей походкой прошедшего им наперерез, и свернули в очередной переулок. В такой густой паутине улочек легко заблудиться, и без провожатого, наверное, из этого лабиринта трущоб не выбраться. Линдси уже пожалел о том, что спрятал нож только в один сапог.

– Теперь уже совсем близко, – сказал Миллс. – Как видишь, не всякий джентльмен отважится забираться сюда без надобности. Поэтому случайных людей тут нет. Но, поверь, сделок этот человек совершает немало.

И, словно в подтверждение его слов, из загаженной, неопределенного цвета двери вышел незнакомец – по виду явно джентльмен – и торопливо зашагал прочь в том направлении, откуда пришли приятели.

– Вот видишь, – сказал Миллс. – Где-нибудь на светском приеме мы вполне могли бы его узнать, но тут он предпочитает оставаться неузнанным, потому что либо продает семейное столовое серебро, чтобы расплатиться с карточным долгом, либо закладывает драгоценности жены, чтобы купить подарок любовнице.

– Понятно, – вздохнул Линдси.

Зайдя в тупик – в прямом смысле, – они остановились в кромешной мгле. Тут не было ни одного фонаря. Линдси мог только догадываться о том, как Миллс здесь ориентировался: очевидно, считал повороты, словно крыса в лабиринте, что выучила дорогу к кормушке с лакомством. Миллс трижды постучал в дверь, чуть подождал и стукнул еще два раза.

Линдси не знал, что обо всем этом думать. Перед ним будто разыгрывалось какое-то не слишком убедительное представление. Обратиться за подтверждением подлинности украденной «Ноны» к экспертам Британского музея он, конечно, не мог и все же задавался вопросом, что делает поздним вечером, почти ночью в этом загаженном переулке, стоя в начищенных сапогах из прекрасной кожи по щиколотку в грязной жиже, в ожидании, что какой-то гнусный барыга даст ему правдивое заключение относительно принесенной картины. Дверь никто не открывал. Ожидание затягивалось. Линдси уже успел смириться, что им никто и не откроет. Оставалось дождаться, когда и Миллс будет готов признать операцию провальной. Им еще предстояло вернуться в цивилизацию, и на этом пути могли ждать весьма неприятные сюрпризы.

Отчего-то мысль о том, что ему, возможно, не выйти из этого лабиринта живым, вызвала воспоминание о леди Николсон. Чем, интересно, она занята в этот поздний час? Спит ли? Отчего-то ему не верилось, что Кэролайн спит. Может, она читает, устроившись в кровати, обложившись подушками, и ее шелковистые волосы, освобожденные от заколок и шпилек, рассыпались по плечам. Что же она читает? Конечно же, стихи. Романтичные стихи о любви. Рожденный в воображении образ так не вязался с окружавшей его реальностью, что Линдси стало смешно. А что, если она сейчас на балу танцует вальс с каким-нибудь прохиндеем? Линдси захотелось убить этого вымышленного негодяя, но тут дверь распахнулась, и какой-то вертлявый подросток с огарком свечи в руке жестом пригласил их войти и повел по узкому проходу. То, что света было мало, даже хорошо. Достаточно того, что они слышали крысиный писк, – смотреть на грызунов совсем не хотелось. В конце этой темной расщелины оказалась дверь, ведущая в ярко освещенную комнату. Распахнув перед ними дверь, провожавший их юнец словно растворился в темноте. После сумрака коридора свет слепил глаза.

Мужчина лет пятидесяти, невысокий и грузный, стоял у большого прямоугольного стола. Предметы искусства переполняли помещение, некоторые картины и статуэтки были укрыты мешковиной и обмотаны тесьмой. Хозяин комнаты окинул обоих взглядом и остановился на Линдси, словно уже знал, кто он такой и зачем пришел.

– Давайте ее сюда, – сказал он.

Представления и тому подобная чепуха казались излишними. Линдси в этом смысле был солидарен с хозяином. Он достал из потайного кармана плаща холст и выложил картину на стол, тщательно расправив.