Непредсказуемый граф

Линдси намеренно затянул паузу. Он мог бы сказать Миллсу, что думает по поводу его честности и порядочности, но, к стыду самого Линдси, предложение приятеля не вызвало в нем того праведного негодования, которое, наверное, должно было бы вызвать у порядочного человека.

– Интересное предложение, – сухо заметил Линдси.

– Так ты его принимаешь?

– А ты как думаешь? Что я похлопаю тебя по спине и поблагодарю за то, что ты предлагаешь заказать фальшивку, чтобы, когда ее обнаружат…

– Если ее обнаружат…

– Когда ее обнаружат, я бы сделался нищим и навеки прослыл либо дураком, либо мошенником? Или, хуже того, чтобы тот, кто изготовил подделки, мог бы всю жизнь тянуть с меня деньги, угрожая разоблачением.

Резвый конь рвался в галоп, однако Линдси придерживал его.

– Но разоблачением рискует и тот, кто изготавливает подделки. Зачем ему тебя шантажировать?

Линдси нечего было на это сказать. Пожалуй, бесполезно втолковывать Миллсу очевидное.

– В любом случае спасибо за предложение, но я бы предпочел отыскать подлинники и закрыть вопрос.

– Как скажешь, – ответил Миллс и, задумавшись, спросил: – А что ты намерен предпринять в отношении поддельной «Ноны»?

– В данный момент ничего. – Линдси направил своего Бессмертного к стартовой линии гоночного газона. – Достаточно того, что оригинал у меня, а остальное меня не волнует.

– Итак, охота за «Децимой» начинается.

– Да будет так.

Оба приятеля пустили коней вскачь. Линдси наслаждался скоростью и азартом. Ему требовалось дать выход скопившемуся напряжению. С тех пор как зачитали завещание отца, он не знал покоя. Его ни на минуту не покидала ярость и обида. Впрочем, не совсем так. Раз или два, пусть ненадолго, он отвлекался от гнетущих мыслей, и ему было хорошо. И это вожделенное облегчение дарила одна молоденькая дебютантка. По имени Кэролайн. Танцуя с ней, целуя ее, Линдси забывал о своих проблемах. А вот тот поцелуй он никогда не сможет забыть.

Желание, навеянное воспоминанием о поцелуе, он легко стряхнул с себя, отдавшись бегу нетерпеливого коня, и, оставив Миллса позади, в клубах пыли из-под копыт, Линдси к тому же испытал радость победы.

С мыслями о Кэролайн Линдси начал гонку, с мыслями о ней он ее закончил. Где она больше любит проводить время: дома или, как он, на свежем воздухе? Линдси часто убегал подальше от дома, спасаясь от отцовского гнева. Любит ли она ходить пешком или ездить верхом? Дамские седла неудобные, но ему хотелось думать, что ее это не останавливает. Он бы подобрал для нее хорошую кобылу. Наверняка среди его лошадей найдется подходящая.

– Нам надо изменить маршрут, если мы не хотим протискиваться между экипажами, – донесся из-за спины голос Миллса. И очень вовремя донесся. Слишком далеко его занесло в мыслях о Кэролайн. Зачем она ему? Леди надо выходить замуж, а у него нет намерений жениться. Нужно быть совсем уж отъявленным негодяем, чтобы давать ложные надежды такой славной девушке. И какие у нее наивно-романтические представления о жизни. Она мечтает выйти замуж по любви! Подумать только, по любви!

Она хочет любви – так она ответила на его вопрос, заданный во время их последней встречи. О любви мечтают многие, если не все, и абсолютное большинство ждет разочарование. Линдси никогда не испытывал привязанность столь сильную, чтобы назвать ее любовью, будь то родители или женщина, с которой делил постель. Нельзя сказать, что он ни к кому не испытывал никаких чувств, но то, что чувствовал он, оставалось при нем – он никогда не пытался анализировать свои эмоции и присваивать им названия. Тем более Линдси не говорил о своих чувствах тем, кому они адресовались. В постели он отдавался происходящему целиком – всем телом, но без лишних слов. Данное слово принято держать, а когда ты никому ничего не обещаешь, последствий можно не опасаться. Он понимал, что стоит признаться женщине в том, что она тебе дорога, – и ты вручишь ей свое сердце, которое ничего не стоит разбить. Так зачем же рисковать?

Пожалуй, на этом самом месте Линдси мог бы развернуться и отправиться в обратный путь, и в буквальном смысле, и в фигуральном, тем более что дальше начинался променад с бесконечным потоком разномастных колясок и прочих экипажей, петлять среди которых ему совсем не хотелось. И он повернул бы вспять и стал бы думать о том, на какую лошадь поставить или с кем он сегодня будет играть в карты, если бы не увидел в ярко-синем фаэтоне ту самую наивную, ищущую любви дебютантку. Лицо ее разрумянилось от удовольствия, и рядом с ней сидел какой-то неприметный тип, которого Линдси даже не узнал.

Выглядела она весьма эффектно: шляпка, кокетливо сдвинутая набок; выбившиеся из-под нее волнистые прядки, касавшиеся стройной шеи; сочные, приоткрытые в улыбке губы. Реакция его была незамедлительной. Сидеть в седле стало сразу некомфортно.

– И кого это мы тут видим?

Миллс озвучил вопрос, который мысленно задал себе Линдси.

– Я не знаю этого джентльмена, – ответил он Миллсу.

– При чем тут джентльмен? Я говорю о леди Кэролайн, – с не понравившимся Линдси хищным прищуром протянул Миллс.