Непрекрасная Элена

Яран резко присел, кинул задом! Всадника, подбросило, с размаху пребольно усадило обратно в глубокое седло. Сим едва смог смягчить удар — праздничные стремена слишком низкие.

Чутье потребовало лечь на гриву скакуна. Сим, не рассуждая, послушался, сразу ощутил толчок, боль! Не страшно, удар вскользь пришел по расшитому поясу, острие пропороло халат и увязло в вышивке. Вроде бы не стрела, а нож?

Яран завизжал, снова кинул задом.

Сим нащупал малый нож в рукаве, вспорол завязки парадной крутки от горла до паха. Срезал и рывком содрал пояс. Высвободил руки — «вынырнул» из халата, сбил одежду вниз до талии. Коленями приказал Ярану крутиться и плясать. Отшвырнул ненавистный ворот, вздохнул. Наконец-то огляделся.

В пыли, под брюхом скакуна, корчились двое. Лицо мужчины не разобрать: по нему пришелся удар копыт. Женщина… её Сим узнал — травница, в кочевье пять лет, прибилась по весне, сказала, что весь род погиб. Её жалели, к тому же рассказ подтвердился.

— Куколка? Если куколка… — Сим шепнул, быстро нагнулся из седла, чтобы в упор рассмотреть лицо травницы. Все подтвердилось, карие глаза стали совершенно черными, зрачки до предела раскрыты. Сим ощутил прелый запах лаванды, охнул: — Алина…

Невеста в таком же несгибаемом наряде, одна! Никто еще не понял угрозы, никто не успел предупредить… Яран, вроде бы понял друга, прыгнул с места на три корпуса, как делал только в бою. За спиной свистнуло, хрустнуло… «Еще один убийца промахнулся», — мельком подумал Сим и оставил разбирательство отцу. Кто бы ни решился испортить свадьбу наследника «руки тьмы» Авана, вряд ли от этой самой руки увернется. Отец много лет набирает, учит и перемещает по степи «тьму» — кочевое воинство красных муравьев. Надо быть безумцем, чтобы покуситься на сына и косвенно — нерожденного пока внука, он Авану дороже жизни!

По кочевью полз, ширился тревожный ропот. Люди отца пересвистывались, решали, как оцепить стоянку, где искать следы, кому проверять скакунов, воду, оружие…

Яран мчался косыми прыжками, шарахался меж шатров и дико, протяжно визжал. Сим на скаку окончательно избавился от проклятущего халата, срезал шнуровку с нарукавников. Содрал и эти парадные «оковы».

Яран вырвался на главное поле праздника, зарычал — мало кто из мирных обитателей кочевья знал полный голос разъярённого боевого скакуна! Люди шарахались, приседали, падали ниц. Яран ломился сквозь толпу, не сбавлял хода. Орали упавшие в давке, кто-то звал детей, кто-то испугался до того, что кричал «Эт! Эт!»…

Сим увидел невесту — на возвышении, на белом с зеленым узором войлочном ковре. Алина стояла совсем беспомощная. Многослойные одеяния путали ноги, да еще и ритуальная «лента отдания» стягивала руки ниже локтей. Ленту полагалось развязать жениху, и кажется, он мог не успеть.

За спиной Алины — первая певунья праздника, хрупкая девочка неполных четырнадцати. Сим хотел крикнуть ей — развяжи… и зарычал, хлестнул скакуна! Глаза девочки были чернее безлунной ночи. Певунья набирала в грудь воздух, а рукой все крепче снимала ножны с длинного боевого ножа. И никто не мешал ей.

Разве такую кто-то сочтёт злом? Тихая, улыбчивая, заботливая. Год назад поклонилась старому Мингле, попросилась в кочевье: её мать погибла в страшном грозовом валу, прошлое тяготило малышку. Шатровой принял поклон с радостью, дал девочке место в своем шатре, ведь заполучил лучший голос южной степи.

— Алина, — шепнул Сим.

Кричать было бессмысленно. Никто не видел тьмы в глазах певуньи. Никто понимал, угрозы, а времени объяснять уже не осталось.

Сим сжал колени, Яран рванулся в полную силу, добросил седока до ковра, не пощадил себя, всей тушей врезался в помост, завизжал от боли, забился. Всадник метнул себя вперед, пролетел дальше, перекатился через голову.

Успел толкнуть невесту в плечо, основанием ладони ударил певунью в грудь и второй рукой, наотмашь, свернул ей шею…

Сим — успел! Ни звука не упало в толпу. Ведь голос ведьмы мог быть оружием.

Тело певуньи впечаталось в помост, рука атамана продолжала оттеснять, отталкивать убитую как можно дальше от невесты. Сим еще раз перекатился, вскинулся на колени, метнулся к своей Алине…

— Жива? Цела?

Еще получилось увидеть ответный кивок, улыбнуться… и ощутить покой, погружаясь в бессознание.

Три дня спустя Сим очнулся. Тогда и узнал, что выжил чудом. Первая рана — удар в спину длинным шилом — была бы неопасна, если б не яд. Вторая оказалась хуже. Сим нанизал себя на нож певуньи, пока отпихивал её.

Сим лечился, улыбался жене, убедительно врал, что ему не больно… И не мог забыть лицо маленькой певуньи. Была ли она «куколкой»? Да, судя по почерневшим глазам. А если показалось? А если так с ней обошелся страх? Ведь могла достать нож для защиты Алины. Могла и голос готовить — для защиты. А даже если «куколка»…