Непрекрасная Элена

Сим оскалился в улыбке… и промолчал. У Штейна за спиной, на незримом отсюда тыльном склоне холма — не менее сотни людей. Все смотрят на Ганса, гордые идти за ним. Мыслимо ли вождю прыгать на седле в разгар военного похода? Но Гансу взгляды спину не прожгут. Он издали заметил в друге Симе настроение, какое сам же однажды назвал «фальштиль». Точное слово — шипящее, как голодная сталь под точилом.

— Фальштиль, — не разжимая зубов, процедил Сим и ощутил рост особенного, ледяного покоя. — Апа, вы лечите души? Я с детства опасно болен. Для всех вокруг, — атаман оскалился, — иной раз и смертельно. В степи есть такая болезнь, не только у меня. Как вы это называете? Сим-томы?

— Симптомы, — поправил Пётра, наклонился из седла и всмотрелся в лицо атамана.

— Да. Очень приятные. Я делаюсь быстр и совсем не сомневаюсь. Я знаю страх, как зверь, и мой страх крепче лучшей брони предков. Простые решения мне сладки… я нарезаю их из свежатины. У меня за спиной никого нет, а впереди только враги. Так удобно! Пока в душе Ночь, я знаю, что надо сделать с каждым врагом. Знаю и делаю.

— А что… после? — осторожно уточнил Пётра.

— О, меня восхваляют в песнях у костров. Это иногда совсем неприятно, но я никому не затыкаю рот, Ночь ушла из души, я владею собой.

— Предкам была важна такая штука — «норма». Они боялись отклонений, боролись с ними. Однако те, кто подходил под «норму», запросто предавали, лгали и сгибались под ударами жизни. Предки не видели в их поведении болезни, — дед покачал головой, помолчал и продолжил негромко и раздумчиво. — Болезни души и ума, которые распознавали предки… устарели. Теперь мне, да и Алексу тоже, иначе видятся роли одиночки и социума. Сверх того, мы иные люди, иные и разные. В лесу, как сказал Слав, есть «древесный сон». Новая болезнь. Или — особенность? В городе уродилась Леночка, она вообще сплошная особенность. В степи, не сомневаюсь, тоже много особенностей. Думаю, «ночь в душе» из их числа. Это не болезнь, хотя и не «норма». Что представляется мне важным: я слышу боль в вашем голосе. Сим, поверьте, покуда душа болит, она здорова.

— Вы слишком добры ко мне, — Сим ссутулился. Ощутил, как тьма делается менее плотной. — В нынешнюю ночь я сам себе страшен. И ведь не обойдется! Я учуял фальштиль давно, но не выпил сонное зелье. Я использую ночь души и как оружие, и как оправдание.

— Вы совершенно не добры к себе, — рассмеялся наставник. — Я старый врач, я брал трудных больных, когда иные отворачивались. Мои пациенты умирали на операции и после неё. Я ошибался, был бессилен что-то изменить… Знал наверняка и заранее, что не обойдется, но оставался удручающе упрям. Спасти каждого невозможно. Однажды это делается ослепительно ясно, хоть кричи. Такова ночь моей души. Но я всё равно решился учить Арину, хотя я переполнен ошибками и кошмарно субъективен. Я найду себе немало оправданий, поскольку не готов сойти с пути, намеченного однажды.

Сим кивнул и промолчал. Дед понимал душу, словно видел насквозь… Когда Ночь иссякнет, атаман Сим сделается именно таков: переполнен ошибками, но по-прежнему упрям в своем движении по пути, выбранному однажды… так упрям, хоть кричи! Но пока что Сим молчит. Ради грядущего утра в его душе за него и для него Ганс орет в голос, Арина верещит, белый щенок прыгает и клацает зубами… Все они знают про ночь в душе. Ганс по опыту, прочие без подсказки, наитием.

— Спину скакуну сломает, — прошипел атаман, наблюдая за прыгающим Гансом и чуть ослабляя жесточайший самоконтроль. — Штейн, с-скотина…

Принцесса обернулась, и Сим отчетливо воспринял вспышку сине-рыжего пламени в её взгляде. Валга-эри тоже — знала. Больше того: сама была холодна как ночь и держала душу в болевом захвате. Сим прибавил шаг и требовательно протянул руку. Хвост принцессы намотался на запястье, и атаман зажмурился, вслушался. Мелькнуло и едва уловилось: старший брат Кузи был похож на Ганса. Огромный, яркий одинец… Принцесса тихонько вздохнула, закрывая воспоминания. И внятно представила насущное, передала Симу: акэни степной стаи пели поблизости, они разыскивают свою новую эри. Скоро одна из групп будет здесь.

Петля хвоста соскользнула с запястья.

— Апа Пётра, валги научатся говорить? — Сим повел рукой, ещё помня меховую щекотку на коже. — Прошу простить. Вопрос неумный, к нему даже у Алекса нет ответа.

— Хм… мой ответ: нет, — наставник покосился на валгу, подслеповато щурясь. — Алекс, вы, чернолес и сам я, не говоря уж о людях Пуша… Нам удобно уравнять себя и валгов в способе мышления. Однако же, они иные. Весьма тревожно знать несхожесть. Нет меж нами полного понимания, нет и не будет. Одна Леночка сообразила: важно искать симбиоз, а не сходство. В Пуше не смогут, увы. В лесу, возможно, справятся. В степи… Арина преуспевает.

Сим потрогал амулет на длинной цепочке, подарок Алекса. «Симбиоз»… тема для разговора. Когда Ночь схлынет, будет, чем занять себя.