Непрекрасная Элена

Вторая. Поток данных, который я сейчас получаю, невероятен. Мой внутренний кризис в значительной мере спровоцирован неспособностью принять и проанализировать их полноценно. Но отказаться от подобного сокровища я не готов! Возможно, это жадность, хотя я предпочел бы сказать — инстинкт познания. Хотя бы один инстинкт я могу себе позволить. Независимо от цены.

Итак, собственно комментарий, данные пишутся по всем каналам в реальном времени. Впервые наблюдаю процесс слияния сознаний, причем я в нем — часть нового единого. Прежде я не предполагал, что подобное реально. Уроборос и Элена без всякой шины, лишь общим решением воли и тактильным контактом (не уверен, что последнее существенно) сплачиваются в сверхорганизм, наделённый синергией. Еще могу оценить: возможности и таланты всех составных частей не просто суммируются, но приумножаются.

Чисто технически констатирую: сейчас я отслеживаю доступные жизненные показатели уже для трех объектов, хотя шина вживлена лишь Элене. Они слились и я… тоже. Мне доступны пульсы, ритмика дыхания, данные по снабжению кислородом, нервные реакции, карты мозговой активности и многое иное. Всё это я мониторю и по возможности корректирую. Да, мне доступны данные, которыми оперирует сверхорганизм. Я затрудняюсь декодировать их, но малую часть интерпретирую. Это определенно — пеленг, он отстраивается по «шепоту ведьм», то есть по агрессивному вниманию, которое на себе ощущают Элена и Уроборос.

Дополнение. Сейчас фиксирую мозговые ритмы еще двух объектов. Вернее, беру их в режиме, который я определяю для себя условно как «эхо». Он похож на режим сбоя в моих логических блоках, когда некий процесс зацикливается и уже не нуждается в возбуждении. То есть может проявляться… беспричинно. В данном случае проявляется эхо двух созданий, которые не могут физически пребывать в мире, они мертвы: валг Пёс и врач из прошлого — Пётр Сергеевич, оцифрованный и позже стертый мною. Пса не могу идентифицировать, карта активности его мозга мне незнакома, но общие параметры и мнение Элены указывают на него.

Считывание столь комплексного и иррационального массива данных вводит меня в режим перегрузки. Однако пока я могу продолжать работать, я все еще снимаю часть тяжести с рассудка и нервной системы Элены, я мониторю и корректирую ее физические параметры. Это важно.

Активная и сознательная работа всего сверхорганизма меняется. От пеленга она переходит в фазу противостояния «врагу». Это ввергает меня в тотальный кризис морального порядка, поскольку я не могу прийти к выводу о верности их решения и о своей роли соучастника.

Но я буду поддерживать шину активной двусторонне, пока это в моих силах. Надеюсь, я смогу спасти Элену от выгорания.

Новое равновесие

Сим, не размыкая век, слушал голоса людей и рык валгов. Еще до рассвета в лагере ни покоя, ни порядка. Теперь так начинается каждый день. Этот — вроде бы пятый в новом счете. Хотя нет, седьмой. Двое суток после Ночи атаман не помнил вовсе, так что их груз пришлось принять Старику и Гансу. Когда отдохнувший Сим очнулся, он узнал лишь краткое изложение событий, и то из чужой ссоры. Тогда, как и теперь, в шатре нахально хозяйничала Айслу, с ней ругался тот пацан — внук шатрового, а ближние убито молчали. Им, воинам, было почти непосильно пережить крушение законов о ведьмах и валгах. Наверняка они полагали Сима отчасти неправым и даже сомневались в нем. Но сомневаться в Симе, Старике и Гансе одновременно… такое может выжечь изнутри кого угодно!

— Апа Бина сказала: идем все вместе! Апа самая умная, а? Вот так! — Айслу хлопнула в ладоши, словно шума без того мало. — А? Мы ведьмы, сила у нас, что за поход на ведьм, если у вас у самих нет годных ведьм?

— Как это нет? Наши ведьмы настоящие. Людей лечат, погоду правят, травы наговаривают и сочетают, — сипло, тихо возражал Нур.

Только хриплость голоса и отличает разговор этого утра от четырех прежних, на стоянке у гор и затем в походе. Уже два дня пальцы тьмы, их люди и их же случайное сопровождение — почти семь сотен малолетних и малоумных жителей покинутого скального города — движутся на восток, к устью великой реки, к городу Самах. Идут, широко захватывая простор степи между приморскими горами и притоком Идели.

Поход сложный, нет в нем единства. Людей пещерного города силой выволокли на свет белый: кто-то боялся красных муравьев до потери речи, кто-то не помнил солнца и полагал день — казнью, а жизнь под распахнутым небом — кошмаром. Старшие помнили за собой вину, младшие не имели даже силы и дара, но знали каждодневный страх…

Казалось, в первый же день случайная и неуместная общность распадется, красные муравьи и бывшие скальные ведьмы со всей возможной поспешностью удалятся в противоположных направлениях, чтобы надолго забыть друг о друге. Но старая Бина, едва очнувшись от очередного приступа плача, трезво и непререкаемо заявила: её люди пойдут к Самаху вместе с прочими.