Непрекрасная Элена

Бина была среди тех, кто обустраивал скальный город. Она полагала, рано считать его разрушенным, пока «хозяйки» живы и благополучны. Этих самых хозяек Бина неизменно упоминала, морщась и стряхивая что-то с пальцев. Звала на искаженном тартаре «хужаби» или коротко «хуж». Вздыхала, качала головой, шептала: надо было проклясть кое-кого полвека назад, проклясть на смерть. Она колебалась и не успела, а после стало поздно. От огорчения Бина снова принималась плакать о детках. И совсем выходила из ума, стоило задать лишний вопрос относительно хужаби. Увы, всякий был лишним и причинял непомерную боль.

— А? Не трогай меня! Прокляну и сдохнешь, а? — проверещала Айслу. Сразу пахнуло лавандой и совершенно иной голос добавил мягко, ласково: — Трогай, а? Ты миленький. Научу всякому, вот так… Красивый мальчик, я научу, вовек не забудешь…

— Да пошла ты! — испуганно прошептал Нур.

Слышно, как он рвет на ощупь полог и дышит, высунувшись из шатра. Возится, плещет водой, шипит и ругается. Значит, руки дрожат и умыться едва получилось.

Сим зевнул и открыл глаза. Мнение о внуке шатрового он трижды поменял за эти дни, небывалое дело! Парень не слабак, как казалось сначала. Мысль о том, что он не умеет принимать решения, тоже ложная. Наконец, избалованности в нем немного, хотя сперва именно такое качество виделось ярко. Нур… у деда Пётры нашлось подходящее слово: деликатный. Нур многовато думает о других и о том, как бы не причинить неудобств. Деликатность мешает ему жить в степи, где простые решения всем привычнее. Нур, если вглядеться, похож на друга Дэни, который в пять лет был способен встать на пути бешеного лиса с ничтожным ножом — и после пожалеть того же убитого лиса… Ведь болезнь не вина, а беда.

— Обидела? — шепнула Айслу, когда Нур отдышался. — Держи, вытри лицо. Дурак ты, вот так облиться. Ты что, дитя малое, а? Ну… ну да, я такая. Такая я есть, вот. Зачем сказал, в матери тебе гожусь? Зачем, а? Разве я старая?

— Ничего я не говорил!

— А подумал? А? — Айслу гордо тряхнула головой, подтверждая свою правоту. — Вот так!

Подбоченясь, Айслу обернулась и увидела, что атаман проснулся… охнула, всплеснула руками и вьюном скользнула прочь из шатра. Что творится в её голове, лучше и не думать. Вчера утром руки себе резала, решив, что сказала недопустимое и «хозяин» зол на неё. Позавчера намеренно обварилась кипятком, казня себя за остывший взвар, ведь «хозяин» пил и поморщился… Причину самонаказания каждый раз выяснял Нур, только ему ведьма жаловалась — резко, неумело, с болью и криком.

— Вы самый мудрый атаман степи, — тихо молвил Нур, подал кружку отвара и подвинул ближе свежую рубаху. — Как вы поняли, что нельзя убивать их? Дед пока зол, но я говорил с ним три раза, водил его к апе Бине. Он задумался и понял, что мне стыдно за весь род. Отец зарезал ведьму. Ей было пятнадцать. И дед приказал удавить трех. Была голодная зима, люди искали виноватых. Теперь понимаю, а тогда… — Нур прямо посмотрел на атамана и сморгнул слезинку, хотя ему было неловко выглядеть слабым. — Я бросал в них грязь и желал им смерти. Получается, мне можно проклинать и ненавидеть, а им нельзя.

— Что за ссора сегодня?

— Валги порвали человека из скального города. Ночью, насмерть. Почему, мы не смогли понять. Люди озлились, сам Ганс унимал их. После апа Бина смотрела и сказала: тот человек… — парнишка нагнулся и шепотом выговорил: — давно мертвый. Его подняли хужаби, собравшись вместе. Еще апа сказала, мертвый шел с нами и имел цель. У таких всегда цель, и, пока не исполнят, не лягут прахом. Цель или вы, или Старик. И еще. Они неживые, но долго не пахнут смертью. Месяц, даже два… Валги их чуют. Айслу рыдает с ночи. Говорит, должна была найти мертвых, которые вам опасны. Много говорит, очень тихо. А после иное кричит. Ну, вы знаете. Вот я и пришел. Боялся, она…

Парень совсем смутился и стал бочком двигаться к выходу. Сим прищурился, жестом вернул Нура на место рядом с собой.

— Ты не был у пещеры выбора. Скажу даже так: никогда не видел вод озера Хиль.

— Как вы узнали? Я сильно болел в год выбора. С зимы, и всю весну. Только к середине лета начал выползать из шатра. И после никогда не ходил на охоту в горы, такой был запрет от отца.

— В тот год твой отец зарезал ведьму? — морщась и уже жалея о вопросе, выговорил Сим.

— П-почему вы так… — Нур задумался и нехотя кивнул. — Под осень. Он отправил меня на дальнюю охоту, хотя я был еще вовсе плох. Обузой стать опасно, всем из-за меня труд и заботы. И я решился, хотя слабым себя показать стыдно. Я в первый же день развернул скакуна. Потому и видел. Значит, это связано…

Нур побледнел, замотал головой и даже отодвинулся. Он уже понял ответ, но все еще надеялся, что ошибается.