Непрекрасная Элена

Арина всплеснула руками, резко побледнела и попыталась закрыть ладонями уши, не слушать подобного кошмара. Снова слезинки на ресницах… Акэни улыбнулся черному чужаку широко и старательно. Тот расхохотался резким кашлем, махнул рукой и быстро удалился.

— Старик однажды сказал, — Сим потянулся, упрямо доказывая себе, что бессильное тело может двигаться. — Все зависит от точки отсчета. Я тогда понял: он родом из города. Потому что мне пришлось истратить три дня, разбираясь в этих словах предков — «точка отсчета». Самые их умные слова. Для Калима я — дикарь. Для меня этот черный без имени — дикарь. А дня него, — Сим подмигнул Арине, — Ганс дикарь, достойный восхищения.

— А как же Иржи? — Арина задумалась, забыла свой мгновенный испуг.

— Иржи… он черному бог. Брат и бог. Всё сразу.

— Ладно. А для степи этот Иржи — отчий?

Сим задумчиво покачал головой и проводил взглядом трех всадников.

— Очень трудно в слова поместить, кто он… Попробую так: он — молодой еще Старик. Особенный для всех нас. Для степи.

— И для тебя? — уточнила Арина.

— Да. Если я прав, если найденная им девушка — Эли, душа моя спокойна. Даже согласен вздремнуть на радостях, — Сим улыбнулся старому Пётре. — Я почти не могу шевелиться, но слух мой здоров. Апа, я уловил всё, что вы шептали. Как вы сказали? Я худший из ваших паци-этов. Апа, готовьте отвар, я выпью и буду спать. А вечером вы расскажете, зачем так решительно обзываете людей, стоит им заболеть.

Дневник наблюдателя. Код 112

Отчет независимого блока кризисного режима.

Перезапуск систем не дал позитивного результата. Провожу процесс повторно, в защищенном режиме.

Здесь автоматически генерируются комментарии для администратора.

По сумме признаков идентифицирую поток данных неустановленного происхождения, условно — «сон». Уточнение: не могу указать источник поступления данных. Не обладаю необходимым оборудованием или же не способен отрегулировать режим приема.

«Сон» дает визуальную картину, аналогичную бинокулярному зрению единичного живого существа. Определенно это спектр под восприятие не homo sapiens.

Наблюдаю пространство, заполненное субстанцией, напоминающей туман и резко снижающей чёткость восприятия. В субстанции условно и с высокой погрешностью идентифицирую объекты значительной яркости, имеющие ритмику колебания параметров, характерную для живых существ. Объектов три. Субстанция локализована вокруг них и осуществляет внешний контроль их живучести и корректировку параметров для поддержания в коридоре допусков.

«Сон» имеет высокий порядок приоритетности, поскольку продолжается после перезагрузок и плановых отключений систем и блоков. Локализовать его размещение в системе я не способен.

Уточнение. «Сон» позволяет мне генерировать данный отчет, поскольку оставляет определенную автономность сознания даже в защищённом режиме.

Анализу феномен не поддается.

Перехожу к сценарию деактивации внешних систем и исполнительных механизмов. В малоконтролируемом состоянии я, весь комплекс возможностей Алекса, опасен.

Элена. Ценности живые и мертвые

Когда настаёт рассвет, мир пробуждается. Выбирает себе формы, краски. Размечает блики, отращивает тени… И тем самым даёт опору рассудку. Хотя мой пока что слаб! Ему даже с самым крепким костылем, увы, не прохромать и шага.

Имя. Первый шаг — имя. Нет, встать на ноги — это и есть имя. А я пока могу лишь бессильно хлопать глазами и беззвучно ужасаться эху ночных голосов в себе, в мире вокруг…

Кто я? Всюду окрест в сумерках плывет равнина. По ней гуляют волны. Равнина пуховая, каменная, шелковая… и все равно серая. Волны гонят тьму и серебро. Когда тьма накатывает, делается холодно и пусто. Серебро обдает жаром и тяжестью. Что лучше? Нелепый выбор.

— Меня зовут Иржи.

Голос шелковый, без тяжести и холода. Приятно понимать слова. Знать, что есть такой удобный способ общения — слова. Уже опора.

— Иржи. Несложно выговорить, — повторил голос, мягкий и звучный.

Лицо заслонило серость степи с волнами пустоты и тяжести. Так хорошо — увидеть лицо. Человеческое. Удивительное. Сразу пришло осознание смысла слова «красивое». Во тьме возникла прореха, посыпались новые смыслы и связи, слова и созвучия. Кожа у Иржи бледная… светлая. Волосы рыжие… золотые? Солнечные! Они лежат крупными волнами. Ветерок трогает их. Ветерок пахнет полынью, пылью и чем-то знакомым, почти осязаемым. Сложным для памяти, неоднозначным.

Глаза! Отчего-то мне трудно заглянуть в глаза Иржи. Как будто ушедшая ночь противится. Ночи претят прямые взгляды, тьма не имеет формы и цвета. Только голос есть у тьмы… дикий, рычащий.

Глаза Иржи — серебро и синь. То ли само небо, то ли тихое озеро под мирным небом. Смотрю — и на душе делается чище. Как будто умываюсь. Глубокие глаза. Отрезвляющие… хотя разве так говорят о глазах?