Неудачная шутка (СИ)

Лучшие намерения… Возможность проявить со-понимание? А сопереживании и сочувствии и речи быть не может, только соперничество и совокупление.

Но он только кривое зеркало.

- Послушай меня, Бэт, и поберегись, - против воли прохихикал Джокер, все еще сражающийся с самим собой за иллюзию достоинства. - Не хочу зачитывать тебе мой диагноз.

- Так не зачитывай. - почти попросил Брюс.

Понимание и принятие - разве не об этом он всегда мечтал?

- Ладно, - лукаво прошептал человек, способный принять Бэтмена, но не торопящийся с этим; способный его понять, но не знающий об этом. - Я сейчас сдохну, Бэт. Просто тр…

- Джокер! Ну уж нет.

Брюс окончательно забылся - из искаженных губ вытекала слюна, как было не отвлечься - постарался еще не делать глупостей, но растер себе пах чужой горячей ладонью, так и пребывающей в его несдержанных руках.

Джокер снова издевательски захихикал.

Воспламененный Бэтмен не смутился, убрал руки, но только чтобы стать еще ближе. Нащупал застежки на его поясе, щелкнул ими…

- Ты словно открываешь кейс с деньгами, - язвительно прокомментировал жаркие обязанности клоун, полыхая под одеждой гораздо больше, чем мог себе признаться.

Брюс подался вперед, касаясь губами его левого уха и отстегивая подтяжки до конца.

- Заткнись.

Они упали на пол, и беспечный хозяин отшвырнул их ногой в сторону, словно стыдился их существования.

- А если я не заткнусь?

Пальцы стыдно властно проникли за пояс его брюк, высвобождая полы цветной рубашки.

- Если ты не заткнешься, то все пропустишь.

Брюс подавил порыв прижать его так, чтобы услышать привычный злой смех, развязал узел его пестрого галстука, позволил ему, словно экзотической змее, скользнуть на пол.

Пока он болтает, можно следить за ним сколько хочешь, и ничего не существует, только этот человек.

- Следи за собой, Брю-юс.

Он и правда читает мысли?

- Ты просто очень предсказуемый, - умело прочитал с лица Бэтмена Джокер, не удерживаясь от очередной нехитрой забавы.

- Ты серьезно?

- Нет. У тебя всегда есть, чем меня удивить, мастер. А уж у меня для тебя… А где твоя скучная удавка, мм?

- Ненавижу, когда ты затягиваешь узел, - вдруг признался почти побежденный Брюс, поддерживая обсуждение важнейшего сейчас предмета мужского гардероба, и наклонился, чтобы прижаться сжатыми губами к оголенной клоунской шее - впечатляющий результат собственных стараний.

И правда, он уже лишился своего галстука, к тому же Джокер отбрасывал в сторону его ремень. Он даже опустил глаза, не веря в волшебное перемещение предмета, и имел честь видеть, как ловкие пальцы расстегивают его брюки.

- Люблю напоминать себе про виселицу, вот и затягиваю. - беспечно просмеялся совершенно точно нерадостный шутник, марионетка и кукла.

Брюс подавил порыв зажать ему рот ладонью - первый признак надвигающейся беды.

Джокер принялся за другие застежки, которые могли бы помешать им, пытаясь убедить себя, что у него все в порядке: агрессия не превышает допусков, отчаянье не обжигает горло поднимающейся горечью, неясные реакции не требуют внимательных, придирчивых расчетов…

Он вздрогнул, когда нескромные ладони скользнули под его одежду, нетерпеливо огладили крестец, жарко закружили, разгоняя кровь по венам до вполне реактивных скоростей.

- Я хотел бы поверить тебе по-настоящему, - прошептал Брюс, находящий подобное признание в данный момент необходимым.

Он давно хотел сказать это, но не был уверен, какой реакции ему ожидать. Разумно: никакой.

Все было слишком неторопливо, но нельзя было снова поспешить. Все испортить.

Джокер уже закончил с пуговицами на его рубашке и странно смотрел исподлобья.

- Могу сказать то же самое! - злобно выдал он сквозь зубы, угрюмо щурясь, снова отгораживаясь очередной странной маской. - Ах, как жаль, что ты меня не поймешь! И кто тут еще много болтает, мм?

И опустил глаза, скидывая свои коричневые ботинки с секретом, недвусмысленно показывая желание продолжать.

- Кто бы это мог быть? - поддакнул Брюс, вспыхивая, жадно оглядывая его бедра. - Эти твои противоречия…

Последовал его примеру, но избавился не только от обуви, но и от пиджака и рубашки, стянул носки и майку.

Не стоило терять последний оплот уверенности, и он остался в брюках, плавясь от внимательного темного взгляда.

Торопясь уравняться в правах со своим странным наваждением, он не слишком вежливо избавил его от рубашки, поцеловал вожделенный, но запретный шрам, рассекающий белую щеку, нагло расстегнул фиолетовые брюки, слишком долго удерживая пальцы на белой коже лобка.

Это была какая-то мания. Медленная гибель от удовольствия.

И тут нетерпеливый герой совершил новую ошибку: принудил бледного злодея к особо влажному поцелую - жадный язык отлично ложился за щеку, на внутреннюю сторону левого шрама - снова нарушая нехитрое правило - не поминать Улыбку всуе.

И так он смог в полной мере проследить, как его клоуна сотрясает гнев и отвращение; как он отворачивается в каком-то странном, печальном жесте, выставляет локоть. Верно, в его мире нет места искренности - как будто он сам не такой - очередная неудачная шутка…